– Кофе и бренди – как раз то, что надо в такой беспросветный день, как сегодня. – Поставив чашку на круглый вращающийся столик возле кресла, он поднял глаза на Хавьера. – Эй, кузен, вид у тебя хуже некуда. Поздно лег?
С некоторым запозданием до Хавьера дошло, что воспаленные глаза могут быть симптомом как простуды, так и похмелья. Локвуд бросил ему спасательный круг, и Хавьер с радостью за него уцепился. Придав лицу соответствующее выражение, он с таинственным видом сообщил:
– Это не моя тайна. Я не могу ничего тебе рассказать.
– И не надо, – с готовностью согласился маркиз. – За тебя все расскажут газеты. Просто скажи, куда ты подевался вчера вечером? Мы все тебя потеряли.
Что удивительного в том, что человек решил провести вечер дома? Разве что его друзьям такое не могло прийти в голову. Вчера Хавьер лег в постель еще до полуночи. Кто бы мог подумать, что его свалит с ног обычная простуда?
– Я не был там, где бываю обычно, – с заговорщической улыбкой сообщил граф. – Занимался сугубо личными делами.
Действительно, сугубо личными. Необычный тет-а-тет: Хавьер и порошок от головной боли.
Локвуд шлепнул себя по колену, при этом задев хлипкий столик. Кофейная чашка задребезжала на блюдце.
– Личные дела, говоришь? Так кто же она?
Хавьер усмехнулся. Он знал, как неотразимо действует на женщин эта усмешка, этот быстрый взгляд, эти озорные искры, обещающие отнюдь не невинные шалости. Знал и беззастенчиво этим пользовался.
– Что заставляет тебя думать, что речь идет о женщине? Возможно, я всего лишь остался дома и лег пораньше в постель, взяв к себе в компаньонки хорошую книгу.
Локвуд присвистнул в ответ.
– Если ты докажешь, что за последние лет десять читал что-то кроме светской хроники, я съем твой сапог.
– Не советую покушаться на мой сапог, а то ведь он может и ответить, и тогда уже не поздоровится твоей заднице.
Локвуд рассмеялся – вполне ожидаемо. Хавьер не выходил за рамки привычного амплуа. Выручал проверенный годами рецепт: немного перца и соленое словцо сделают съедобным все, что угодно. Маркиз проглотит и не поморщится. И не только он.
Но чтение на ночь несомненно ломало рамки привычного. И посему Хавьер скромно промолчал о том, что перед сном он немного почитал Данте. Он предпочитал не распространяться о своих способностях к языкам и любви к поэзии, дабы не разочаровывать знакомых.