Наташа никогда еще не слышала такой музыки. «Точно птица поет», – думала она, затаив дыхание, приоткрыв рот и не сводя восторженных глаз с музыканта. А тот, казалось, забыл весь мир и играл песню за песней. Флейта точно плакала – затаенная грусть и жалоба звучали в ее тихих, нежных переливах. И у самого флейтиста из глаз капали слезы.
Вот он кончил играть, отер красным ситцевым платком глаза и задумался, подперев рукой голову.
В эту минуту Наташа оступилась и нечаянно стукнулась о дверь. Николай Васильевич перепугался, точно его застали на месте преступления, завернул флейту в платок и бросился к дверям.
– Наташенька! Это вы? Простите! Я вас разбудил? Пожалуйста, простите! – растерянно бормотал он.
– Я… ничего… Так… Просто послушала, – испуганно твердила девочка, отступая назад.
– Я думал, вы крепко заснули… Соскучился… Поиграл немножко…
– Нет, я не спала… Я все слышала.
Оба смешались и не знали, что говорить.
– Простите, Наташенька! Экий я, право! Разбудил вас… – начал опять Николай Васильевич.
– Как вы хорошо играете, – немного придя в себя, сказала Наташа.
– Что вы, Наташенька! Это я так, для себя… Я ведь совсем не умею…
– Вы очень, очень хорошо играете, – повторила девочка, переступив через порог и останавливаясь у плиты.
– Я люблю поиграть… Одна в жизни услада… Скучно тоже… Выучился самоучкой. Флейту один старичок подарил… Славный был, царство ему небесное! – говорил Николай Васильевич.
– Сыграйте еще, – робко попросила девочка, подходя к кухонному столу.
– Да я с радостью… Только ведь плохо… Боюсь вот, пожалуй, наши вернутся – рассердятся.
– Они из гостей не скоро приходят, – успокоила его Наташа.
Николай Васильевич перевернул страницу в нотной тетрадке и снова заиграл. Наташа села на табурет и не спускала с него глаз. Все песни, одна другой грустнее, доходили до сердца маленькой слушательницы, вся жизнь которой была такая же грустная и заунывная.
Николай Васильевич остановился и начал бережно вытирать свою флейту.
– Теперь я все вам сыграл, Наташенька, больше ничего не знаю… Теперь вы шли бы спать… Не ровён час, наши вернутся, – сказал он.
– Нет, уж я лучше в кухне посижу… Тут так хорошо, – отвечала Наташа.
Наступило молчание. Дядя и племянница смотрели друг на друга.
– А вы боитесь тетю Машу? – серьезно спросила девочка, будто припомнив что-то.