- Камей! Где твое оружие?! - Тем временем, раздав ценные
указания подрастающему поколению, десятник повернулся к остальным
своим подопечным:
- Ты этим копьем не кабану под хвост целиться должен, а туда,
где у человека грудь! Выше - не надо. Ниже - тоже! Так, Кань и
Саргон: можете отдохнуть! Я не про тебя говорил, Иккагецу! Будешь
махать этой деревяшкой, пока мозоли не набьешь! И плевал я на твои
нежные ручки. Кисточку в руках держал? Нет? А, кошельки чужие
держал.
Невелика разница, ослиное ты вымя! Копье не хуже подержишь! А
если не сдохнешь от тренировки пару раз здесь и сейчас, то каждый
вонючий демон сможет отгрызть и твои корявки, и твою пустую
голову!
- Гм, я слышал, что их больше интересует печень… - По своему
обыкновению, вмешался в разговор Вань.
- А я слышал, что кто-то кряхтел, как загнанная лошадь, -
Мгновенно повернулся к нему Акургаль, - Наверное, я ошибся, и ты
совсем не устал, раз хватает времени почесать языком. Тогда делай
теперь еще сто повторений "лавины, сокрушающей горного медведя у
поляны цветущих на закате гортензий!"
Распекаемый десятником мужчина застонал, но послушно поднял
дубинку, начал раскручивать ее в своих сильных, жилистых руках.
Через несколько оборотов поднялся легкий ветерок, и, под удивленным
взглядом Стаса, Вань с ревом обрушил дубинку на врытое в землю
бревно.
Бревно треснуло и загудело, а сам воин едва сдержал стон: отдача
в руки наверняка оказалась просто адской.
- Опять неправильно, - Проворчал Акургаль, - Третий оборот
доводить не надо. Ты должен бить на пике, как бы продолжая
движение. А у тебя половина скорости улетает в никуда! Да еще и
трусишь перед ударом! Давай, соскреби свою храбрость, мудрость или
что там еще со своей заячьей душонки, и сделай, наконец, этот
прием!
- Я постараюсь, - Кивнул ему новобранец. Пожилой мужчина снова
перехватил дубинку, медленно прошел на стартовую позицию. Однако в
этот раз Стас почему-то уверился: сейчас у Ваня все получится.
Слишком очевидным был тот стальной блеск, зажегшийся в глазах
любителя фолиантов.
Тринадцатилетний попаданец вздохнул, снова махнул своим
треклятым оружием. Их подняли ранним утром, часов этак пять или
шесть, когда до рассвета еще оставалась уйма времени. Зевающих
новобранцев кое-как вывели на плац горлопаны-десятники, после чего
уже знакомый Стасу военачальник объявил о начале их службы и начал
зачитывать текст присяги. Каждый из согнанных на площадь людей
сначала бормотал его вслух, вместе с начальником, потом пел гимн,
прославляющий Императора, и лишь после этого выходил из строя для
клятвы Сорока Восьми.