Кулагин посмотрел на луну – она была как-то неправдоподобно большая, какой-то неправильной формы, с розовыми пятнами. Он хотел получше рассмотреть пятна, но ничего не вышло – через несколько секунд глаза стали слезиться, и вообще не стало ничего видно.
Ничего не поняв, Кулагин пошел досыпать, но из этого ничего не вышло – сон был тяжелый, на грани бреда, с какими-то жуткими видениями.
Абсолютно разбитый, утром Кулагин еще раз прошелся по прибойке до скал, но следов на песке не увидел никаких.
Мужики на речке шкерили рыбу, Улов был богатый, но они особой радости не выказывали, устали, видимо, да и с похмелья страдали. Он их попытался уговорить вернуться в город.
– Слышь, Шура, – обратился он к старшему, – может домой рванем? Хватит вам этой рыбы!
– Ты че это, Витенька, не выспался? В кои веки удается порыбачить без боязни, а ты – домой.
Здесь не рыбвода, не ОМОНа, лови – не хочу. Да и рыба прет, как никогда.
Будем действовать, как договорились: по погоде приезжай через три дня к обеду.
Кулагин взял себе одну рыбину на уху, сел в резиновую лодку и поплыл к боту.
– Не забудь, через три дня! – кричал ему старший.
– Не волнуйся, буду! – ответил он.
Кулагинский бот бодро зашлепал в город
На следующую ночь было полнолуние.
…
Две ночи Кулагин не спал – его мучили кошмары с чудовищами из фильмов ужасов. Причем, все виделось настолько реально, что он ощущал даже прикосновение их холодной, липкой кожи, смрадное дыхание. Сюжеты снов были самые разные, но один страшнее другого. В одном монстр вылезал на берег бухты Фальшивой и пожирал рыбаков. Те от него не убегали, ужас сковал их движения, они даже не могли пошевелиться. Люди и кричать не могли, стояли, замершие, как статуи, с перекошенными от страха лицами, а чудище заглатывало их одного за другим с противным чавканьем.
Еще день Кулагин не выдержал, он затемно вышел в море, не дождавшись оговоренного срока.
«Если все с ними нормально, – думал он, – переночую в бухте».
В бухте тоже было все, как обычно – опять та же невидимая линия, разделяющая мир на нормальный и перекошенный. Только на этот раз за невидимой линией куда-то пропали птицы.
И тут Кулагину почему-то подумалось, что, наверное, случилось что-то непоправимое, страшное, какая-то тоска сжала сердце, совсем расхотелось выходить на берег.