– Не говори глупостей! – Сердито прервала его бабушка. – Флора вполне нормальная девочка…
– Девочка! – Горько сказал отец. – В таком возрасте у ее матери было уже пятеро детей! А ты девочка… Ей скоро двадцать семь будет!
– Это еще не старость. Каждому свое время…
– И все-таки с ней что-то не так. Слышал, что ее в городе уже называют безумная Флора!
– У меня, кстати, вообще за всю жизнь только ты был! Может, дорогой Димочка, ты и меня в сумасшедшие запишешь? – Сладким голосом пропела бабуля, от которого я уверена отец побледнел и вообще сильно пожалел, что начал весь этот разговор. Бабушка решила не уничтожать единственного сына, поэтому будничным голосом сказала:
– Ерунда! Это из-за того, что она ездит на первом наружном сиденье в этих нелепых автобусах. На этих местах ездят только отъявленные шалопаи и наша Флора. Просто бесстрашная девочка. – Явно не без удовлетворения докончила бабуля.
– Руки бы оторвал этому умнику-конструктору, если бы он не был единственным толковым механиком в городе. Ну, какого черта, извини за выражение, он приделал сиденья снаружи? Я еще могу понять на крыше, по бокам автобуса, но спереди? На капоте? Чтобы если оно отвалится, беднягу сразу переехало? Если это когда-нибудь случится с Флорой, я сделаю из него фарш и собственноручно налеплю котлет.
– Димочка, ты же сам просил Караськова максимально увеличить количество посадочных мест. – Примирительно сказала бабушка.
– Откуда я мог знать, что он решит это проблему таким диким способом? – Проворчал папа. – Теперь эти сиденья уже не убрать. Многим олухам по душе такое лихачество. Возмущаться будут. Может запретить женщинам там ездить?
– Что ты! Это же дискриминация! В сущности, из женщин там ездит только наша Флоруся. Но если ты официально запретишь дамам садиться на передние сиденья, возмущаться начнут даже те, кто и под страхом смерти не сел бы на эти места. Ты же сам знаешь наш народ.
– Знаю… – Дальше подслушать разговор мне не удалось. За мной пришел худой, как палка и бледный, как привидение охранник из изолятора.
– Пройдемте со мной. – Сказал он бесцветным голосом. Я вскинула сумку-рюкзак на плечо и безропотно последовала к месту своего заточения…
Изолятор стоял на пустыре – унылое трехэтажное здание – с толстыми решетками на окнах, мощными дверями и множеством маленьких комнаток. В этих каморках запирали несчастных, которых подозревали в носительстве инфекции. Изоляция длилась неделю. Если симптомы не проявлялись – повезло. Счастливчик выходил на свободу. В противном случае, он уже никогда не покидал мрачных стен. Поговаривали, что несчастных бросали в печку еще живыми. Но мне все же хотелось верить отцу, который утверждал, что это не так.