– Может, – устало ответил Степа и лег спать. Мишка тут же успокоился и молча уселся на своей кровати. Во сне Степе снились все эти дурацкие портьеры, покрывала, диваны, ковры, люстры и даже оживший бронзовый Дон-Кихот. Из-за него Степа и проснулся в холодном поту.
Было уже утро. Светало. Солнце по-прежнему поднималось на западе. Мишка уже давно встал и смотрел какой-то мультик по телевизору. Внезапно передача прервалась, и на экране появился краснолицый пучеглазый мужчина и торжественно объявил:
– Дорогие сторонники нашего дорогого президента Змияда Паукашвили, срочно хватайте все имеющееся у вас оружие и вставайте на защиту любимого правителя. Наш Город окружен войсками гнусного генерала Мордабидзе, но мы не сдадимся! Победа или смерть! – вопил диктор.
Тут позади появились двое солдат с автоматами, и прошитый автоматной очередью он упал. Один из гвардейцев отпихнул труп ногой и занял его место. Объявил:
– Дорогие соотечественники! Страшный преступник Паукашвили схвачен и расстрелян по законам военного времени, как изменник Родины! Да здравствует новый президент, славный генерал Мордабидзе! Ура!
В этот момент послышался страшный грохот, передача прервалась, свет погас. За окном гремели взрывы и автоматные очереди. Степе стало страшно. Мишка выхватил свой пистолетик, схватил Степу за руку и потащил к двери.
Они побежали по пустынным улицам, под грохот пушечных и автоматных выстрелов. Не раз свистели пули возле Степиных ушей. Едва успевая уворачиваться от падающих сверху осколков стекла, добежали до троллейбусной остановки. Троллейбус, словно поджидавший их там, немедленно открыл все свои двери. И вот они несутся на полной скорости по спятившему с ума Городу, жители которого с бессмысленной ненавистью убивают друг друга.
Вдруг троллейбус остановился.
– Где-то оборвались провода, нет электричества, – догадался Мишка. И они опять помчались под выстрелами неизвестно куда, потому что нигде нельзя спастись от войны.
Позади они услышали страшный грохот и чей-то предсмертный стон, снаряд попал в троллейбус, было видно издали его пылающий остов.
– Никогда больше мы не услышим его песен! – подумал Степа.
Добежав до какого-то переулка, они заметили в его конце свою знакомую клячу. Она стояла, испуганно прижавшись к стене, и вздрагивала от выстрелов.