Не осталось никаких доказательств. А своим воспоминаниям я престала доверять.
Как оказалось, всё было на самом деле.
Вечером раздался звонок в дверь.
Он стоял на пороге, молча, прислонившись к стене плечом. И не сказал ни слова, пока не заговорила я.
– Не молчи.
– Как скажешь. Можно войти?
– Конечно. Да.
– Ты не ждала меня?
– Не знаю точно, я ещё ничего не поняла.
– И в этом – всё очарование.
И в этом – всё очарование. Именно так, пока всё вокруг неясность – больше шарма.
Он вошёл в мой дом. Оглядывался осторожно, но так, будто уже был здесь. И казалось, что гостем была я, а не он. И я не знала, как себя вести и что делать. А он знал.
Я никогда не знала, как правильно себя подать. Всегда чувствовала скованность и боялась сделать что-то, что может показаться неправильным. Я боялась. Боялась делать ошибки. Не хотела, чтобы обо мне думали плохо. Стремилась к идеалу. А выглядела застенчиво и жалко. Я вуалировала свои чувства, опасаясь, что меня могут понять превратно. Мало говорила, осторожничала со словами и следила за своими действиями. Меня нельзя было в чём-либо упрекнуть, но и мнения обо мне составить было трудно. Я забывалась. Стиралась из памяти.
Но в этот раз я старалась изо всех сил. Старалась быть собой.
Мы молчали. Из-за меня. Я боялась сказать какую-нибудь глупость, а умных мыслей в голову не приходило. Я просто не знала, что говорить. Он улыбался. И отвечал тишиной на мою бессловесность.
– Ты любишь свет? – спросил он, а я замешкалась с ответом. Не поняла, что он имеет в виду. Он увидел моё замешательство и продолжил, указывая пальцем вверх, – свет. Во всех комнатах горит свет. И лампочки следят за нами.
Я скованно улыбнулась.
– Не знаю. Так вышло, – я подумала о его словах. О лампочках, которые источают свет. Мы научились не замечать их, но они нас видят. Везде. Всегда.
– Да, следят. Странно.
Я сбилась с мыслей и отвечала невпопад, теряя слова. Это выглядело очень нелепо.
– Давай предоставим им делать свою работу, – сказал он, включая «ночники» и гася верхний свет. – Но пусть это будет не так явно.
Теперь свет не бил в глаза. Маленькие лампы выхватывали небольшие участки квартиры, делая их светлее. В углах залегла тень, а всё остальное плавало в растворённой темноте. Рассеянный свет, и все грани смазались.
– Мы будем светотенью под пристальным вниманием электрических лучей, – его голос тоже был размыт. Потерял выражение и чёткость.