Тянуться к человеку. К женщине другой расы.
Залюбовавшись, Дьяр даже на секунду забыл о своем рабском положении, о том, зачем вообще поднялся сюда, в гостевую спальню.
А потом вспомнил и ощутил во рту горький привкус желчи.
Сейчас они займутся любовью. Не любовью — сексом. Продажным сексом за деньги.
А он хотел бы поговорить. Хотел бы вместе опуститься на кровать, но не за тем, чтобы слиться в экстазе физической близости, — чтобы просто побеседовать. Слушать нежный голос избранницы. С каждым словом узнавать о ней все больше и больше. Чем она живет, какие книги любит, как поздно ложится спать и какой сорт чая предпочитает по утрам. Спрашивать и отвечать на вопросы.
Этого он хотел бы сейчас, а не бездумного животного совокупления, пусть даже желание в клочья раздирало его форменные штаны.
Арабелла молчала, по-прежнему стоя у окна. Дьяр ее не торопил. Видел, как сильно она нервничает, как неловко себя чувствует в его присутствии. Невинная лилия, решившая запачкать лепестки.
Незаметно он повел бедрами, пытаясь ослабить напряжение в паху. Все-таки униформа курто, эти брюки, слишком тесные, слишком узкие, были не предназначены для того, чтобы терпеть возбуждение долго.
Может раздеться?
Почему бы и нет? Они ведь за этим сюда пришли. Не за разговорами по душам.
Дьяр решил, что терпеть неудобства нет смысла — проклятые штаны уже пережали ему все, что только можно, — и потянулся к трем передним пуговицам на ширинке.
Услышав шорох ткани, Арабелла наконец обернулась и, увидев за собой голого мужчину, едва не вскрикнула.
— Что ты делаешь? — прошептала она, краснея и пряча взгляд.
В островке света от магических лампочек-мотыльков Дьяр выпрямил спину и расправил широкие плечи, словно намеренно демонстрируя истинной свое гибкое сильное тело, свою идеальную мужскую красоту. В конце концов, это единственное, что у него осталось, — красота. Все другое, чем он мог покорить избранницу, у него украли.
— Оденься, пожалуйста, — попросила Арабелла, глядя куда угодно, только не в его сторону. Она так отчаянно смущалась, словно ни разу в жизни не видела обнаженного мужчину.
— Зачем? — удивился Дьяр. — Ты заплатила за ночь со мной и… — Он осекся.
А вдруг любимая купила его на час, не на всю ночь — на один жалкий час? Он же с ума сойдет, если после Арабеллы, этой нежной лилии, ему придется вернуться в душные объятия местных каракатиц. Его же стошнит прямо на их дряблое декольте.