- Еще лучше, это только придаст правдоподобия нашей легенде! С
этого дня вы снова месье Уго! - обрадовалась я и обратилась к
девочке:
- Гретти, у тебя среди служанок есть знакомые здесь, в
столице?
- Есть, - сразу кивнула та.
- Тогда тебе стоит случайно с ними столкнуться и рассказать, что
ты теперь работаешь в пекарне месье Рамболи, прослужившего на
королевской кухне и на склоне лет прибывшим в Лютецию на покой.
- Но…
- Мы обдумаем детали позднее, а теперь смотрите внимательно!
Буду показывать вам чудеса.
Я и правда могла показать то, чего тут никогда не видели. Мало
мне было сестры - еще и роликов в сети насмотрелась - и про
шоколадные сети, и про скульптуры из помадки и карамели. Ну и навык
- руки хоть и чужие, а мозги мои, и мозги, как оказалось - важнее.
У меня все получилось, и торт-сказочный замок привел помощников в
неописуемый восторг. Они хором заверили меня, что ничего подобного
никто и никогда еще не делал. Уго-Раим мог это утверждать с
уверенностью - он не зря много лет при посольстве был, а там приемы
по высшему разряду. Да и Гретти не в бедных домах работала с пяти
лет.
Пекарня месье Рамболи открылась через месяц. А неделей раньше
неофициально открылся “Дом помощи”, содержать который взяла на себя
труд вдова при престарелом отце.
Я не собиралась, но… Когда зарёванная Гретти притащила ко мне не
менее зарёванную горничную лет семнадцати с уже заметно выступающим
животом, я не смогла отказать. Девочка в истерике грозилась
утопиться.
А дальше… Слухи - страшная вещь. Если в зародыше не прихлопнуть,
то потом их не остановить, сметёт лавиной. Они приходили, вставали
у порога на колени и происили их принять. Я не знаю, откуда они
узнавали. Слух обо мне распространялся как лесной пожар.
Короче, я попала, но ни капли не жалела, наоборот радовалась.
Если я смогу помочь этим несчастным, то я уже не зря попала. Так
что я устроила у входа пост дежурных, чтобы всех несчастных
пришелец сразу устраивали и не давали им дрожать на холоде у
порога.
Впрочем, чистой благотворительностью я не занималась. В пекарню
нужны были руки, и девочки были готовы пахать. Когда же они поняли,
что за работу я не только даю еду и кров, а собираюсь платить
настоящие деньги, девочки разве что не молились на меня. А еще они
довольно много и охотно рассказывали о своих хозяевах. Интересно,
здешняя аристократия хоть представляет себе, насколько много знает
о них прислуга? Вряд ли, они считают горничных и лакеев мебелью. А
кто стесняется табуретки или шкафа? Вот именно.