– Да, тоже не хочу, – подтвердила Маргарет. – Я не боюсь смерти и готова смотреть ей в лицо. А еще я хочу видеть этот мир до последнего мгновения, которое мне отпущено.
– Ладно, согласимся и с этим, – кивнул полковник. – В таком случае становитесь к столбу.
– Вот здесь? – спросила она.
– Да, здесь. Командуйте, лейтенант. А вы отойдите, господа. Сюда, сюда. И вы, сестра, тоже.
Монахиня отошла от Маргарет последней и, уходя, все время оглядывалась. И адвокат оглянулся. А вот Антуан не оглянулся ни разу. Это ее немного расстроило. Ведь она знала, что доктор Моро ее любит. Любит еще с той первой встречи в тюремной камере, в Париже. И потом, когда ее держали в Венсене, он приезжал к ней, осматривал. Они мало разговаривали – ведь каждое их слово слышали надзиратели. Но его глаза сказали ей все, что не могли сказать губы. Глаза – и руки. О, тут она не могла ошибиться! Она всегда чувствовала, что означает прикосновение мужских рук – только ли желание обладать ею или искреннюю любовь. Обладать ею желали многие мужчины – почти все, кто видел ее вблизи. Уж такое у нее было свойство – возбуждать в мужчинах желание. Но ведь желание – это совсем не то, что любовь, эту разницу она знала. Прикосновения доктора Антуана Моро были наполнены любовью. Она буквально изливалась с кончиков его пальцев. Да, он по-настоящему любил ее. А вот теперь даже не хочет посмотреть в ее сторону. Хотя, пожалуй, его можно было понять. Наверно, он мучается, бедняжка. Переживает за нее. Если бы она могла что-то сказать ему, не причинив этим неприятностей доктору, она бы сказала, чтобы он не страдал так.
Но куда он все время так пристально смотрит? Ах, да, на солдат. Но зачем?
– Отделение, шагом марш! – скомандовал лейтенант. – Стой! В ружье!
Их было двенадцать. Двенадцать молодых солдат, совсем еще мальчишек. Держа винтовки на изготовку, они смотрели на нее с испугом и жалостью. Только один глядел набычившись, как на врага. Ей так хотелось как-то их поддержать, что-то подарить! И вдруг она придумала! Ну, конечно же! Ее тело! Она подарит им саму себя!
Рука Маргарет метнулась за спину, к застежке платья. Миг – и платье полетело на асфальт. За ним последовало нижнее белье. И прекрасная танцовщица предстала перед своими палачами обнаженной – такой, какой бывала на сцене в конце каждого своего танца.