Переступив порог собственной квартиры, Саша помедлила, прислушиваясь. В квартире было тихо, и это внушало определённые надежды. Саша сняла пальто, наклонилась, чтобы расстегнуть сапоги, и тогда уже крикнула:
– Митя, я пришла. Чем ты занимаешься?
В маленькой комнате послышался грохот, что давно перестало удивлять, от её сына всегда было много шума, с тех пор, как он ходить научился. И Саша даже вздрагивать и замирать в плохом предчувствии давно перестала. Хотя, поначалу жила в уверенности, что любой шум, любой крик в исполнении сына знаменует падение, травму и даже сотрясение мозга. Митька рос очень активным ребёнком, и Саша, при своём спокойном характере, долго не могла с этим смириться. В том смысле, что Митя был больше похож на отца – энергичный, шумный и бесстрашный. Если бы она не запрещала категорически, сын уже давно качался бы на люстре в большой комнате, и это было бы вполне нормальным в их доме. С разбегу прыгнуть на диван, а с него на люстру. Что такого? На это даже особой тренировки не надо, у её сына обезьянья проворность с рождения.
Митька выпрыгнул ей навстречу из комнаты и разулыбался. Надо сказать, что заискивающе. Саша сделала вид, что нахмурилась.
– Что наделали?
– Да ничего, мам, всё нормально. Только мы всё съели.
– Правда? Какие молодцы.
Она всё-таки притянула сына к себе, потрепала по волосам, потом наклонилась и поцеловала в макушку. Пальцы запутались в его волосах, они курчавились и уже падали мальчику на глаза.
– Надо сводить тебя в парикмахерскую, – сделала она заметку для самой себя. А когда Митя отстранился, спросила: – Лёша давно ушёл?
– В пять, ему мама позвонила.
Саша прошла на кухню, посмотрела на грязную посуду в раковине. Мысленно вздохнула, но сыну улыбнулась, ободряюще.
– А ты как, не боялся, оставшись один?
Митька фыркнул, сел за кухонный стол, то есть, почти лёг на него, обхватив руками, а на мать взглянул снисходительно.
– Вот ещё. Что я, маленький?
– Конечно, не маленький, – поторопилась согласиться с ним Саша, но особо в браваду сына не поверила. Он лишь недавно стал возвращаться из школы один, и дома до самого вечера теперь был один, и как бы сам не храбрился, и что бы себе ни говорила Саша, пытаясь усвоить мысль, что у неё почти взрослый сын, всё равно волновалась. И, конечно же, замечала и улавливала все тени и намёки на его лице. Она всё-таки мать. И как бы Митька не храбрился, когда она появлялась дома, она знала, что определённый дискомфорт, находясь в одиночестве в пустой квартире, он испытывает. Поэтому и не спорила, когда он просил разрешения пригласить к ним друга. Было понятно, что они одни в квартире больше дурачатся, чем учат уроки, но так и Мите, и самой Саше было спокойнее.