– Давайте, я расскажу вам веселые истории из военной жизни.
Тоня остановила:
– Нет-нет, какие на войне могли быть веселые истории?
– Тоня, если человек на войне три года, если война стала его жизнью, а в жизни как без шутки и веселых историй? Могу рассказать, как мы на Волховском фронте меняли Гитлера на портянки.
Тоня улыбнулась.
– А еще интересней, как от батьки Бандеры коза ушла добровольцем к нам в маршевую роту.
Девушка уже смеялась.
– Но, наверное, всего интересней, как военфельдшер Вася Анисимов, перевязывавший мои раны в августе сорок третьего, атеист и безбожник, уговорил православного батюшку в день 9 мая сорок пятого года отслужить благодарственный молебен во имя Победы, а когда тот уперся, что у него звонарь прихворнул, подрядился сам заменить звонаря, и устроил на колокольне такой тарарам, что комендатура приехала разбираться.
Тоня посмеялась от души, а потом сказала, что ей надо идти домой, утром на работу.
– Я прошу вас, давайте встретимся завтра на плотине. Я покажу вам свою деревню Михайловку.
– А я ее знаю, бывала по делам.
– Тоня! – вздохнул Иван. – Кто лучше меня сможет показать и рассказать вам про Михайловку, милую мою деревню?! Соглашайтесь. Во век не пожалеете.
Тоня спросила с улыбкой:
– Иван, вы стихи не пишете?
Бравый ухажер покраснел:
– Как вы угадали?
– Не знаю. Почувствовала.
– Писал, Тоня, и до войны и на фронте, только мыши все мои стихи прочитали и съели вместе с тетрадкой.
– Как жалко! – Посочувствовала девушка.
– Ничего, Тоня, все еще впереди. Я буду писать, только, похоже, не стихи.
– Ладно. Остальное расскажете завтра.
Иван долго не спал на домашних полатях, мать проворчала:
– Ты долго будешь скрипеть досками? Спи. Или в совхозе на девок нагляделся? Чтоб хоть одна тебя соблазнила да привязала бы к дому!
– Все, мама, сплю.
День занимался во дворе, крышу на стаюшке поправил, городьбу на огороде подновил, с нетерпением ждал вечера. Погладил брюки и рубашку, чем насторожил мать, Нина Михайловна с надеждой глядела на эти приготовления, понимая, что так просто Иван блеск наводить не станет.
Как стало темнеть, рванул на плотину, встал в сторонке, чтобы людей не смущать, и увидел ее, быстрой походкой идущую навстречу. Взял за руки, не оттолкнула.
– Тоня!
– Не надо. Вам через неделю уезжать, там, наверное, жена, дети. Я пришла только потому, что обещала, но это наша последняя встреча.