Последние слова Иван едва слышал за свистом паровоза и звоном вагонных сцепок. Он опять запрыгнул на верхнюю полку. После прогулки ребята оживились, пошли анекдоты, озорные рассказы. Иван записал в тетрадке «Солдатские нескучалки». Само слово придумалось, а потом будет книжка с таким названием, но до этого надо еще дожить…
А внизу уже все решено: едем под Москву фашиста от столицы дальше гнать. А судя по станциям, повело состав северней, а потом Вологда, Череповецк и Тихвин. Затишье на участке, куда пешком и попутным транспортом добрался лейтенант Ермаков, как будто и нет войны. В батальоне дали сопровождающего штабного, и пошел командир принимать свой взвод. Сопровождающий капитан предупредил:
– Командира взвода на днях убило, взвод многонациональный, это тоже учти. Все солдаты обстреляны, так что ты самый молодой будешь.
Иван промолчал. Видя начальство, старшина крикнул:
– Взвод, стройся!
Доложил, поздоровались, штабной представил командира. Лейтенант Ермаков сказал, что он сибиряк, только что с курсов, войны не видел, добавил сурово, что будем учиться по обстановке. Взвод в составе роты выдвинулся к переднему краю, старые вояки понимали, что скоро будет атака.
– Товарищ командир, а впереди что?
Ермаков глянул на карту еще раз, как будто там что-то могло измениться.
– Населенный пункт.
– Брать будем?
– Пока команды не было.
– Артподготовка будет, хоть для смелости?
– Не могу знать.
С тыла несколько орудий сделали по три выстрела. Ротный встал в полный рост:
– Вперед, бойцы! За Родину.
Солдаты нехотя поднялись в атаку. От деревни ударили минометы, но мины легли чуть впереди, первая цепь замерла, и Ермаков крикнул:
– Только вперед, не дайте им пристреляться!
Солдаты, пригнувшись, бежали, не стреляя, потому что ни один фашист не показался. Минометы ударили еще раз, с перелетом. «Правильно сделал, лейтенант», – похвалил сам себя Ермаков. Первая цепь открыла стрельбу, и только потом выяснилось, что три миномета оставили для прикрытия, основные силы отступили раньше. Вот и палили мужики вдогонку резво убегающим минометчикам.
Ермаков с удивлением наблюдал, что воинскую работу мужики исполняют как любую другую, например, отправил бы бригадир колхозника Шемякина за сеном на луг на паре лошадей, он точно так же сначала сел бы на табуретку, снял пимы и навернул по-свежему портянки, потуже затянул ремень на бушлате, развязал вязки на ушанке и распустил шапку, прикрыв уши, потом похлопал бы рукавицами и пошел: там – лошадей запрягать, тут в боевое охранение, потому что оставлять роту без присмотра никак нельзя. Говорят, на соседнем участке лазутчики фашистские, тоже не дураки, со стороны болота пробрались и ночью вырезали полвзвода, пока шум не поднялся. А потом еще скольких положили, кто спросонья, и исчезли. Поговаривают, что ротный и трибунала дожидаться не стал, застрелился.