— Макс, что за мрачные мысли? —
спросил Никита и укоризненно посмотрел на меня в зеркало заднего
вида. — С чего бы вдруг ему кто-то на хвост сел? Всех, кто мог
что-то кому-то сказать мы ухлопали, а раньше утра «рубинов» никто
не хватится, так что не вижу смысла вообще об этом думать. Вот
утром канитель начнется, вот это другое дело. Но это уже совсем
другая история и к нам она не будет иметь никакого отношения.
— Ну это как посмотреть, — вмешался в
разговор Иван. — Видео с нами мы утилизируем, это само собой, но
вот по остальным приметам найти нас можно будет. Так что...
— Вань, не каркай, — отозвался
Чернов. — Будем живы — не помрем. Не с нашей работой, о таких вещах
париться. Если так думать, то можно вообще на задания не ходить. Не
могли же мы всех там в «Плакучей Иве» этой вырезать, правильно?
Больше мы на эту тему не
разговаривали, да и вообще не разговаривали и весь остальной путь
проделали молча. Наверное, все слишком устали за сегодня. Да и
вообще всего было в этот день — слишком много. Крови, нервов...
Разговаривать об этом, точно не хотелось.
Первым завезли домой Ивана, потом уже
меня. К тому моменту, когда мы подъехали к моему подъезду уже
начало светать. От недосыпа у меня начала болеть голова и очень
сильно клонило в сон. Просто нестерпимо хотелось спать. Я выбрался
из теплого салона «Туарега» на свежий воздух и глубоко вдохнул его
— в голове немного посвежело. Но все равно этого было недостаточно
для того, чтобы боль прошла окончательно, для этого мне необходимо
было хоть немного поспать.
— Окей, Никита, давай до встречи! —
махнул я на прощание рукой и захлопнул за собой дверь
автомобиля.
Ну, вот и все, теперь отдыхать, там
наверху мой верный Тоторо дожидается возвращения своего хозяина.
Несмотря на то, что я уже валился от усталости, на свой этаж я
решил подняться пешком — не хватало еще по закону подлости в лифте
застрять и проторчать в нем до утра в ожидании монтера. Нет, так не
годится, уж лучше я поднапрягусь еще немного, как говорят умные
люди: тише едешь — дальше будешь.
На этот раз поход на ставший уже
родным седьмой этаж показался мне долгим и трудным путем на
Эверест. Я с трудом преодолел последнюю ступеньку, подошел к
входной двери и, мягко говоря, офигел. Прямо напротив нее стоял
траурный венок из еловых веток, который был перевязан черной
траурной лентой. От увиденного стало как-то не по себе. Может быть
ошиблись адресом? Мало ли, все-таки всякое в жизни бывает. Я взял
его в руки и посмотрел что именно было написано на траурной
ленте: