Она и представить не могла себе, что её жизнь с Питером будет такой – всё происходило только по желанию Питера и в рамках жизни Питера, а его главным делом была его фабрика и его новые идеи. Бригитта занимала в этой занятой бизнесом жизни супруга лишь небольшую часть, поэтому у неё было масса свободного времени, которым она не распоряжалась сама, так как находилась в позиции стенд-бай – ожидания – ведь Питер мог позвонить в любой момент и включить её в свои очень динамичные планы – встречи, приемы, ужины, полеты, посещения нужных ему людей. Она была лишь приложением, удобной, красивой женщиной, создающей подходящую высокопробную раму для деловой жизни мужа. Она была похожа на телевизор, всегда готовый к включению.
За сыном ухаживала добрая, пожилая няня, поэтому у Бригиты оставались долгие часы, которые она проводила в одиночестве или в компании с бутылкой белого вина, которую она заедала бесконечной клубникой и шоколадом. В одиночестве есть она не любила, поэтому, накормив мужа завтраком, она не ела до вечера, а когда он был в отъезде, она начинала день с бокала любимого мозельского, охлажденного вина и свежей клубники.
Так постепенно она стала, говоря современным языком, алкоголичкой. Тело ее высохло, а глаза горели лихорадочным блеском. У неё развился рак матки, и ей пришлось вырезать все женские органы, а она долго потом жаловалась всем знакомым, что внутри у нее большая дыра, и она больше не женщина. В то время ей было только пятьдесят, и Питер, видя её постепенную деградацию, перестал с нею спать, чувствуя почти ненависть к этому исхудавшему, высохшему и пропитанному алкоголем телу.
Питер не понимал, что был сопричастен к этим изменениям женщины, связавшем с ним свою судьбу и отказавшейся от своей жизни из-за любви к нему. Он жил своей, очень насыщенной жизнью миллионера – предпринимателя, и главным его делом было – изменить мир, чем он и занимался. Бригитту он любил, но не больше, чем свою первую жену и своего сына (от первой жены у него были две дочери).
Он был намного старше Бригитты, меньше ее ростом, был хрупкого сложения, но в его большом еврейском породистом носастом и зубастом лице чувствовалась неимоверная сила и мертвая хватка предпринимателя, коим он и был.
Когда Бригитта уже не могла скрывать своего алкоголизма, он стал её прятать дома, не разрешая ей показываться знакомым и гостям в нетрезвом состоянии, хотя продолжал её любить, как мог.