Дома бабушка ей заплетала баранку с голубым гофрированным бантом. Но у Зои Сергеевны была страсть к причесыванию девочек; часто она сажала с утра, перед уроком, Соню на мягкий стул за учительский стол, расплетала ее и начинала все заново, больно стягивая нежные волосы в косы. Соня была умненькой и красивой. Зоя Сергеевна с первого класса отмечала ее и любила обнять, подозвав в перерыве. Сонечка смотрела внимательней всех на уроках большими-большими голубыми глазами и казалась совсем крошечной, как игрушка. Ее все любили: когда в прошлом году раздавали анкеты, почти каждый из класса писал, что в поход пойдет только с Соней Стрельцовой. Сонечка была резвая, живая девочка, часто поднимала ручку, всегда отвечала впопад и однажды даже поправила Зою Сергеевну, когда та ошиблась, поселив племя майя в Панаме. Зою Сергеевну тогда это как-то совсем огорошило, и со временем Стрельцова, вечно первая поднимавшая руку ответить, все больше ее раздражала.
– Поймите, – говорила она ледяным тоном классной наставницы родителям Стрельцовой, пришедшим к ней на следующий день разбираться в случившемся с Соней, – не могу поощрять выскочек. Класс волнует, что Соня все знает, этим она унижает нормальных детей. Пусть поразмыслит о том, как вести себя в классе: если с ней не хотят разговаривать – значит, в этом только она сама виновата. Ничего не бывает напрасно.
Соня плакала, выходя из школы, еще ровно пять дней, пока класс не закончил бойкот. А потом ей самой не хотелось ни с кем говорить: она знала, что ее не любили и уже никогда не полюбят. Прошла неделя, другая, она снова гуляла по вестибюлю с Галей Смирновой, получала пятерки, бегала по двору и смеялась, но уже замечала, что Галя тайком убегает шептаться с Вентицкой и что в классе довольны, когда она ошибется.
Через много лет – Соня Стрельцова совсем уже повзрослела, так что школьный шиповник, закрывавший ее с головой при играх в прятки когда-то давно, в далеком-далеком детстве, о котором почти уже не вспоминалось, доходил ей теперь едва до локтя, – она встретила случайно на улице Зою Сергеевну. Был конец октября, она шла ей навстречу, располневшая, сильно состарившаяся, осторожно переступая по мокрой осенней грязи в старых потертых ботинках, и, поравнявшись с Соней, ее не заметила и не узнала.