Рядом конечно «Тощий Сапожник». Почти башня. С одним рядом окон, одно над другим по узкому фасаду, от цоколя до самого верхнего пятого под коньком. Длинные окна в мелкий переплет. «Видишь? В одном, на втором этаже сохранились маленькие, круглые, разноцветные стекла. Их вынули из разных окон после пожара. Когда-то каждое окно имело свой цвет. Сапожник жил в цокольном этаже. И до сих пор вывеска. Дом был самого сапожника, на него тоже хватало историй. Говорили, в доме когда-то не было перекрытий и из полуподвала шла одна лестница, окна были на ее площадках. Говорили так же, что он хотел поднять стену и лестницу еще на два окна выше… Да, ты догадлива, наверно он так и хотел».
Любке шел, вспоминал, сам себе и кому-то в мечтах рассказывал истории о тех странных и веселых людях. Вот еще очень старинный дом, здесь жил цирюльник, но дом назывался «Теща». Рассказывали, что цирюльник сам себе изготавливал инструменты, да такие, что были выставлены, как шедевр на звание мастера. Инструменты признали и по легенде, хотели принять в цех не только Кователей Каэнглум, но и Капштадта6. Случай потряс весь город. Кузнецы сковали вывеску новому мастеру. Но теща цирюльника не хотела быть тещей кузнеца. Зять ходил в Вышгород к князю. Свои шеи ему подставляли многие знатные люди. Один брат тещи был лекарем, другой служил в Магистрате, должности никто не помнит. Она уговорила всех. Такая была женщина. В утешение самому цирюльнику разрешили-лекари закрыли глаза-делать некоторые мелкие операции кроме дозволенных кровопускания, установки пиявок и удаление мозолей. А так же заказали ему инструменты. «Можешь представить? Их можно увидеть! Они до сих пор хранятся в музее магистрата. Я их видел в детстве, эти ювелирные изделия не похожи на современные хирургические инструменты. Говорят они обладают анестезирующим действием, что было проверено и в настоящее время. Ты смеешься… Хочешь проверить сама? Что ты, не надо. Другое, о цирюльнике и лекаре ты сможешь узнать в хрестоматийной истории о времени принцессы Гасеннау, в главе «О Пирожных».
Город не торопились украшать к празднику. Звучала предпраздничная музыка, подготовительная, тихая. Ночь не сделала город темным. Он оставался светлым от снега и света не гаснущих окон, витрин, фонарей, самих жителей забавно переносящих на плечах и головных уборах маленькие сугробы и почему-то не сбивавших снег, словно играли в «у кого выше и донесет ли до дома». Фигуры казались высокими в этих своеобразных маскарадных костюмах. Свет из витрин и окон без ставней подсвечивал их золотом и серебром; белые карнавальные бюсты одетые на плечи.