Хрущев сразу же заметил и спросил у Рашидова:
Шараф, что там такое?
Строительные материалы везут. Степь оживает, Никита Сергеевич. Но, видимо, у кого-то поломка произошла. Вот и расстроилась автоколонна.
Хрущев вздохнул:
Хотел очки втереть?
Рашидов покраснел.
Все это Печерский рассказывал с упоением, в лицах, а глаза хитро блестели.
В Воронеже Николая Павловича боялись, как огня. Стоило ему появиться в обкоме партии, как во всех отделах перешептывались: «Корреспондент „Правды“ что-то замышляет. Лучше с ним не встречаться». Но встречаться чиновникам с журналистом все-таки приходилось, и потом об этом можно было прочитать в «Правде».
Николай Павлович любил писать острые разоблачительные статьи, фельетоны, сатирические зарисовки. И одновременно с упоением писал повести и рассказы для детей. Удивительно талантливый человек. К тому же добрый, щедрый, веселый. Общение с ним надолго оставалось в памяти.
И хотя я ним встречался крайне редко, но именно Николай Павлович сосватал меня в «Правду». Что послужило ему толчком для этого – не знаю. Может быть обратил внимание на то, что я довольно часто печатался в «Коммуне».
К тому времени я решил всерьез заняться еще и наукой. Начал собирать материалы для кандидатской диссертации по современной истории Центрального Черноземья. Поехал в Тамбов в местный архив. Проходит несколько дней и вдруг мне звонок из Воронежа. На проводе неожиданно для меня Печерский. В голове тревожная мысль: что-то, наверное, плохое произошло в моей семье.
Здравствуйте, Николай Павлович! Что-то у меня дома неладное?
Нет, Алеша, дома у тебя, слава Богу, все в порядке. Ты зачем приехал в Тамбов?
Собираю материалы для кандидатской диссертации.
Хочешь стать ученым?
Не знаю еще, как получится.
Пока приостанови свои научные поиски, возвращайся в Воронеж. Я тебя рекомендовал в «Правду», поедешь в Москву на смотрины.
Я онемел, во рту все пересохло.
Николай Павлович, но вы же меня совсем не знаете.
Что-то знал, кое-что коммуновцы о тебе рассказали. Так что поезжай в столицу.
Для меня это была полная неожиданность. Хотя годом раньше мне предлагали работу собкором редакции двух газет – «Сельской жизни» и «Известий». Я отказался. В «Сельскую жизнь» не захотел потому что был сыт по горло деревенской тематикой, мечтал попробовать себя в других отраслях. «Известия» для этого подходили как нельзя лучше, тем более у них освободилось место в корпункте Нижнего Новгорода. Меня вызвали в редакцию «Известий» и я три дня знакомился с ее сотрудниками. Они мне показались несколько надменными и даже высокомерными. Разговаривали со мной нехотя, точно по принуждению. И я себе сказал: здесь я точно никогда работать не буду.