Наконец Афанасьев не выдерживает и говорит:
Михаил Васильевич, Валовой не виноват. Это я ему поручил написать такую статью. Ругать надо меня, а не его.
Погоди, и до тебя доберемся, – продолжая шагать, раздраженно бросает Зимянин.
Михаил Васильевич явно не в духе. Его понять можно: «Правда» – орган ЦК КПСС и вдруг публикует статью, в которой четко предсказывается, что если не принять сейчас срочных мер, то советскую экономику ждет неминуемый развал. Если бы это писала буржуазная пресса, то черт с ней. А здесь вдруг «Правда». И если бы он оставался ее главным редактором, статья Валового не увидела бы свет. Михаил Васильевич был сыном своей эпохи, советской эпохи. Честный, добрый, благородный, он искренне верил в правоту своего дела, в правоту социализма. Он защищал тот строй и в годы войны, и в мирное время. Развал Советского Союза переживал с болью в сердце. Оттого, видимо, и раньше ушел из жизни.
Афанасьев Виктор Григорьевич
Помню в студенческие годы на семинаре по философии наш преподаватель посоветовал заниматься по книге Афанасьева «Основы философских знаний».
Этот автор, – сказал он нам, – участвуя во всесоюзном конкурсе на популярный учебник по философии, занял первое место. Учитесь по нему, не пожалеете.
И действительно учебник был написан доходчивым, ясным языком, сложные философские проблемы становились более понятными. Я, конечно, тогда не мог предположить, что пройдет не так уж много лет, и я не только увижу создателя этой популярной научной книги, но и буду работать под его руководством.
Виктор Григорьевич Афанасьев отличался от Зимянина не только внешне: высокий, спортивного вида, но и внутренне, он весь был в науке, поглощен ею. Она научила его удивляться многим вещам. Его поражало, например, почему в учреждение, пусть даже высокого ранга, нельзя прийти в джинсах и в рубашке с коротким рукавом, ведь на улице летняя жара? Или почему руководители некоторых республик, когда появляются их статьи в «Правде», считают строчки? И когда у одного из них их оказывается меньше, он тут же звонит главному редактору и высказывает свое недовольство. Я, кстати, был свидетелем одного из таких звонков.
Им что, больше делать нечего, как только считать газетные строчки? – недоуменно вопрошал Виктор Григорьевич.
Талантливый ученый он не вписывался в чиновничий мир, не мог играть по их правилам. Он ни под кого не подстраивался, говорил то, что думал. И эта самостоятельность, умение в разных ситуациях оставаться самим собой создавало ему авторитет в широких слоях населения.