– Да… Отчаянная я тогда была! А вот на этом самом месте, прямо под твоими окнами, мы с Леркой стояли и кричали тебе: «Али-на-а!» Кажется, что только вчера это было! А уже десять лет пролетело!
– Алина-а-а! – зов с улицы врывается в открытую форточку. Алинка, торопливо прикрыв бегущую из крана воду и на бегу хлопая себя по бокам мокрыми руками, выскакивает на балкон.
– Выйдешь? – румяная щекастая Лера, щурясь от солнца, задирает к ней белокожее лицо, которое даже летом загар не берет.
Девчонки со двора мало-помалу собираются. Вот одна, торопливо одергивая платье, выскакивает из подъезда и крутит головой, кого-то выискивая глазами. Легонько подбрасывая мяч, не спеша, приближается другая.
Улицу Алинка обожает, и жизнь двора переживает пылко, со страстью, а как же иначе, ведь все, что нынче происходит, все внове, все впервые… Вот и сегодня, с утра переделала дела, которые мама с нее требует – час за книжкой, час за пианино – затем согрела себе обед, помыла посуду и – тут же выпорхнула во двор.
Подружки уже заждались возле подъезда. Сидят себе стайкой на низкой металлической оградке в тени тополя – и шушукаются, и хохочут. Громче всех заливается Танька: «Да он же все глаза обмозолил об тебя!» – театрально, как артистка на сцене, выкрикивает она. Слова ее долетают до третьего этажа, где на балконе развешивает белье соседка тетя Шура.
– Де-е-вочки! Весь дом уже знает ваши секреты! – с осуждением качает она головой. – Валерия! Нельзя об этом так громко кричать, – проникновенно обращается она не к той, которая, трещит, как сорока, а к той, которая, по ее мнению, самая авторитетная и может других образумить.
– Тетя Шур! Вы меня с кем-то спутали. Вот я как раз сижу и молчу! – сердито отзывается Лерка. – Если не видите, очки надевайте!
– Вот уж кому не позавидуешь, кто внизу живет, – вполголоса ворчит уже про себя тетя Шура. – До полночи у их под окнами хиханьки да хаханьки… Мало им шума да визга, еще и парней со двора приваживают. Повадились тут сходняки устраивать! Что ни вечер – опять капелла у подъезда гогочет…
«Что касается нижних этажей, вот они-то как раз не возникают! Из недовольных – тетя Шура одна и «крысится» на нас. Однажды в сердцах (наверно, сын у ней опять до чертиков надрался) она нам такое выдала! – ну мрак какой-то: «Шлюхины, – говорит – вы дети…». Все наши девчонки покоробились тогда: во-первых, кроме нас, тут есть кое-кто похлеще; во-вторых, самое страшное преступление, которое мы совершили – это спички жгли в подъезде, чтобы все подумали, что мы курим. Это Лерке в башку втемяшилась такая дурь, временами ее так и подмывает похулиганить… А еще – надпись появилась новая на белой стене красным фломиком – «Антон + Лера», кстати, она единственная среди многочисленных вариаций на тему «Лось + Неля». И эта новая – разумеется – Леркиных рук дело.