— Тоже верно, — кивнул с серьёзным видом.
— Знаете, Григорий Валерьевич, — накопившиеся за день
обида и раздражение хлынули потоком, — то, что мы живём с вами в одном
подъезде, не отменяет понятие «нерабочее время». Хотите меня отчитать,
напомнить об испытательном сроке или уволить, дождитесь утра и вызовете к себе.
— Хорошо, Маргарита Андреевна. Если будет такая необходимость,
именно так и сделаю. Держите. — Он вынул из кармана чёрного пальто забытый
Ритой телефон. — Вы оставили на столе. Заметил, когда заходил к Роману
Алексеевичу, и решил занести. По-соседски.
Последнюю фразу Григорий Валерьевич произнёс с особым ехидством,
и в одну секунду лицо Риты залил густой румянец.
— Спасибо, — выдавила она и забрала протянутый
телефон.
— Ну что, шоколадку сразу дадите, или, согласно
ритуалу, я должен подняться к себе? — Усмешка растянулась в улыбку.
Красивую, открытую, завораживающую.
— У меня нет шоколадки, — пробормотала она и
сунула телефон в карман спортивных штанов.
— Жаль.
— Но есть курица!
— Курица? — переспросил он и вновь рассмеялся.
— Надеюсь, не живая.
— Нет. В смысле, да. — Она закрыла пылающее лицо
руками. — Я имела в виду, что тушу курицу, и предлагаю её в качестве
извинений. Она будет готова минут через пять.
— Вы приглашаете меня на ужин? — удивился он.
— Что-то вроде того, — улыбнулась она.
— Откупиться мне больше нечем.
Григорий Валерьевич молчал и смотрел так пристально, что
Рита затаила дыхание.
— Спасибо, — улыбнулся он, и на лице мелькнула
усталость. — Буду вам благодарен.
— Тогда проходите, раздевайтесь и мойте руки. Вот тут
ванная.
Рита скрылась на кухне, сделала тише радио и подняла крышку
на сковороде, чтобы проверить курицу.
— Приятно видеть, что корпоративная бумага расходуется
с пользой. — Он стоял в дверном проёме и с усмешкой смотрел на две толстые
распечатанные книги в углу маленького квадратного стола.
— Простите. Мне так было удобнее. — Она быстро
схватила талмуды, пестрящие разноцветными стикерами, и небрежно забросила их на
холодильник. — Я лучше запоминаю, когда рукой делаю пометки и…
— Не надо оправдываться. Я пошутил.
Рита выдавила улыбку и кивнула.
— Садитесь. Еда почти готова.
— Вы из-за Ольги
Владимировны так огорчились?
Старый деревянный стул жалобно скрипнул, когда Григорий
Валерьевич устроился за столом.