— Денег мне оставь, — крикнула вслед демонстративно вскинувшему рюкзак парню. — Я за квартиру залог вносила, восемь тысяч рублей.
— Ну ты и меркантильная, — скривился Валька. Похлопал по карманам, нашёл кошелёк. Вынул две синенькие бумажки. — Больше нету. Скину на карту, когда в городе буду.
Настя без малейших угрызений совести вырвала у него деньги. Ей нужнее. К тому же Вальке родители помогали, а она давно уже сама работала.
Вернулась молча в дом, устало опустилась на табурет. Суп с пола был убран не слишком старательно, но все же. Девчонки играли на печке куклами. Ванька шебуршал в кухне. На середине стола лежала пачка мятых бумажек. Заглянула и едва не заплакала: квитанции за свет. Конечно, с долгами. Судя по сумме — за год, не меньше. Ну и во что она ввязалась?
— Всем привет, с вами Стася Ли и ее репортаж о жизни российской деревни. Вы не поверите, но мы находимся всего в трехстах километрах от Москвы. На сегодняшний день в моем деревенском доме имеется печь — одна штука. Кирпич в дымоходе — неизвестно сколько штук. Маленькая девочка пяти лет — две штуки, братец-полный-придурок одиннадцати лет— одна штука. А ещё у меня есть счета за электричество, пустой газовый баллон и резиновые сапоги с дырой. Дамы и господа, делаем ставки, какой смертью я умру: от голода, от холода, от крысиного яда в ухо!
Шутка, конечно… хотя нет, не шутка. А сегодня нас ждёт разделка настоящей курицы. Да, прямо с головой. Скорее всего, она ворованная, но ей это уже не важно…
Одно было хорошо во всей этой истории: придурок Валька, вернувшись в город, выложил несколько деревенских обзоров, которые набрали очень даже прилично просмотров и лайков. Ещё немного — и их канал действительно будет приносить деньги. И самое классное — оформлен он был на Настю, и карта к нему была привязана Настина. И вот теперь она сквозь слёзы и сопли улыбалась и снимала очередной постапокалиптический репортаж. Будет связь — выложит.
Как же ей было страшно! Все больше хотелось сбежать, спрятаться. Нужно было подписать это несчастное согласие на продажу дома и забыть обо всем, как о страшном сне. Она себя за эти мысли ругала — как так, она взрослая девка, и ноет. А дети? Как они одни выживали?