Я испытывал довольно странные ощущения, которые отдаленно
напоминали мои впечатления от свежекупленных туфель, которые, вроде
бы, и по ноге, но ещё немного жмут и требуют определенной притирки.
В общем — странные ощущения. Более чем странные.
Через некоторое время я смог управлять хотя бы собственным
взглядом. И, проморгавшись, я по возможности осмотрелся и впал в
недоумение.
На первый взгляд все было понятно и даже обыденно. Я подумал,
что лежу на каком-то кладбище, частично свесившись в
свежевыкопанную могилу. Но довольно быстро я понял, что первое
впечатление обманчиво. То, что я принял за могилу, оказалось
траншеей, ну, или чем-то на нее очень похожим. И в этой траншее уже
лежало несколько тел. Причем, в отличие от меня, уже точно
мертвых.
В глаза сразу бросалась их одежда, и закрались первые мысли,
что, возможно, я все-таки не в Нирне.
Так-то у нас носили всякое разное, и я иной раз диву давался, до
чего некоторые элементы одежды были похожи на земные аналоги. Но
земного вмешательства в дела Нирна я так и не обнаружил.
Тут же покрой был достаточно привычный и единственное, чем
одежда, в которую были одеты покойные, выделялась, это цвет. Мало
кто знает, но средневековье, даже условное, и даже сдобренное
магией, довольно блекло.
Яркие, кричащие цвета, особенно если эти цвета чистые, страшная
редкость.
А, значит, это признак богатства и силы, потому что, если ты
просто богатый, но не сильный, то более сильные у тебя это самое
богатство отнимут. Впрочем, я не отрицал и возможности того, что
сейчас здесь, по соседству со мной валялись тела представителей
элиты какого-нибудь города.
По складу характера я был скептиком. В хорошем смысле этого
слова.
В умах людей слово «скептик» это, скорее всего ругательство.
Мол, проще такого убить, чем доказать ему что-то само собой
разумеющееся. Но определение данного термина несло несколько иной,
более позитивный смысл.
В принципе я допускал существование всего, будь то всеобщее
благо или летающий макаронный монстр. Я как скептик требовал одного
— доказательств. Пока же я не имел доказательств, я лишь допускал
возможность, но даже не пытался искренне верить. Вот и сейчас я был
готов ко всему, с любопытством ожидая дополнительных данных.
Вскоре ко мне вернулось не только зрение, но также слух и нюх.
Хотя последнее могло бы и подождать. Ибо смердело здесь просто
отвратительно. Но я был рад даже этому. Ведь запах, хоть и был
отвратителен, но четко показывал мне, что мои самые страшные
предположения оказались ложными.