Плакала я долго, но как мне ни было
горько разочаровываться в возлюбленном, как бы ни пугало мое
неопределенное будущее, с выбором я твердо
определилась.
- Марина! Я надеюсь, ты хорошо все
обдумала, и больше не будешь устраивать таких некрасивых сцен? -
вернувшись, сходу заявил мой возлюбленный, с удовлетворением глядя
на мое унылое лицо и опухшие от слез глаза.
- Спасибо, что сбежал и дал мне время
подумать, - неожиданно спокойно даже для себя ответила, глядя в его
красивое, без признаков усталости и переживаний лицо. – Я выбираю
семью и детей.
Темные брови Эдика приподнялись от
изумления, такого ответа он, судя по всему, не ожидал.
- Что? Какую семью? Каких детей? Ты
хоть понимаешь, что натворила? Я столько усилий потратил, чтобы
построить наши отношения! – возмущенно воскликнул Эдик.
- Ты построил? Не мы? То есть, это
исключительно твоя заслуга? Получается: я для тебя даже не партнер,
а строительный материал? – не удержавшись, усмехнулась я.
- Не цепляйся, пожалуйста, к словам!
Своими навязчивыми идеями о создании семьи ты вероломно разрушила
выстроенную мной зону комфорта и благополучия! Я три года потратил
на тебя, а ты все сломала! И все из-за какого-то каприза – она,
видите ли, хочет ребенка! – Эдуард нервно бегал по комнате,
размахивая руками, и без конца вскидывал голову вверх, будто
призывал в свидетели кого-то из небожителей.
- Это называется материнский
инстинкт, а не каприз, - не слишком любезно отреагировала я на его
стенания, особенно меня задело слово «комфортно». – И я не желаю
жить в зоне! Пусть даже комфорта, а хочу жить в семье!
- Мне все равно, как это называется!
– бывший возлюбленный, наконец, остановился и с укором незаслуженно
оскорбленного человека посмотрел мне в глаза: - Ты во всем
виновата! Тебе должно быть стыдно! Нам придется расстаться!
- Я как раз с этого и начала
разговор, - напомнила ему и, взяв заранее приготовленный чемодан с
вещами, покинула нашу съемную квартиру.
А перед глазами застыло обиженное
лицо Эдика, которого я вынудила отправиться на поиски новой зоны
комфорта. Мне ничуточки не было стыдно за то, что я обрекла
«достойнейшего» из мужчин на неудобства, которые он, судя по всему,
искренне считал безумными страданиями.
Даже в тот момент, когда я слушала
аргументы возмущенного возлюбленного, мне они показались
странноватыми. Только очутившись в глуши, я поняла, насколько была
слепа и не замечала такую гремучую смесь эгоизма и инфантилизма у
Эдика, которые явственно просматривались в его поступках.