Появление новеньких заставило
прерваться игроков. Один из них, маленький щупленький мужик с рыжей
бородой и мутными глазами, вскочил со скамьи и кинулся к ним на
встречу.
- Это откуда таких красавцев в наши
края занесло? – захлопал он в ладоши. – Свежее мясцо. Свежая жертва
подземным богам. Какая прелесть.
Рыжебородый пробежался вдоль ряда
застывших новичков. Он пытался заглянуть каждому в глаза, для этого
привставал на цыпочках. Выглядело это нелепо и смешно, но Илья
почувствовал приступ гадливости. Было в этом человеке что-то такое,
отчего хотелось срочно вымыть руки, после чего продезинфицировать
их спиртом.
- Годное мясцо. Порядок, Дырокол.
Можно размещать.
- Слышь, уймись, Кузнечик, -
послышался тяжелый хриплый голос.
Давыдов посмотрел на его обладателя.
Это был полный коренастый мужчина средних лет с косматой бородой,
маленькими, глубоко посаженными глазами, пухлыми щеками и чуть
приплюснутым носом. В руках он держал игральные кости, которые то и
дело подбрасывал и тут же ловил. Ни одна из костяшек ни разу не
коснулась стола.
- Сядь, Кузнечик, не мельтеши. А вы,
господа хорошие, располагайтесь, как удобно. Тут до вас бригада
Ювера жила, так ни одного не осталось в живых. В шахте обвал
произошел. Там их всех под камнями и похоронило. Так что вы теперь
за них, - произнес тот, кого Кузнечик назвал Дыроколом. – Я
староста барака. Так что по всем вопросам ко мне.
Давыдов устал. Дорога изрядно его
вымотала. Не смотря на то, что большую часть пути он провалялся в
искусственном сне в вонючей ванне, чувствовал он себя разбитым.
Илья выбрал место возле дальней стены, подальше от дырки в полу, и
от царской резиденции старосты барака. Этот Дырокол не внушал ему
доверие. И пока он не освоился в новых для себя условиях, лучше
держаться от всего подальше. Позиция наблюдателя в его случае,
идеальное решение.
Фома Бродник не оставил Давыдова и
занял верхнее место на нарах. Гривер Дыкрик, чернокожий здоровяк,
расположился по соседству. Его бугрящиеся под казарменным балахоном
мышцы впечатляли. Никогда не скажешь, что они принадлежат графу,
скорее лесорубу или мяснику. Он опустился на нижнюю полку, в то
время как наверх забрался Карен Серое Ухо.
Илья опустился на нары. Ему было не
по себе. Стоило представить, что некоторое время назад это место
занимал другой человек, со своими мечтами и мыслями, чувствами и
чаяньями, а теперь он валяется где-то в штольнях, раздавленный
камнями, и гниет. Теперь же Давыдов заступил в строй, и, быть
может, его ждет та же судьба. По крайней мере, надежд на спасения
не было. Если верить Карену, они были обречены остаток дней
провести на каторге, а оснований не верить ему у Ильи не было.