С ранней весны до поздней осени из острогов «Пояса Богородицы» в степь уходили конные дозоры, и о приближении татар узнавали заранее. Навстречу незваным гостям выступали хорошо вооружённые отряды, пресекая бесчинства разбойников и позволяя крестьянам укрыться за крепкими стенами.
Москва многое требовала от засечной стражи - но и многое давала. Каждый год честной службы означал для ратников денежные награды, а воеводам гарантировал увеличение земельных наделов. Налогов же с защитников черты не бралось вовсе. Более того, старясь увеличить численность отрядов для охраны воротных крепостей сюда принимали не только родовитых да опричных, но и любой простой люд. Специальным указом царь прощал и провинившихся бояр, и беглых холопов, и военнопленных, если они высказывали желание сменить тюрьму на служение государю.
Полуденное солнце припекало макушки, когда, прошагав по мосту через реку Зарубин с товарищами направились к сложенному из толстых брёвен Калужскому острогу.
- Что, Степаныч, тревожные вести везём, – нарушил молчание Алёшка.
- Куда уж тревожней, - отозвался воин. - Как прошлым летом у татар сладилось до Москвы дойти, так в конец распоясались супостаты, - он вздохнул.
- Так и есть. Возгордился Девлетка, - Зарубин болезненно поморщился, вспоминая позорное поражение. Год назад примерно в это же время, войско крымского хана сумело прорваться к русской столице. - Ведь нашёлся пёс, что татар провёл мимо засечной черты! – негодовал ертаульный воевода. – Сколько не пытается царь измену извести, так нет! Хуже сорной травы вновь прорастает. Всяк боярин себя выше других ставит и сам в государи метит. А чем русскому люду то чванство да склоки обходятся, тем не заботятся.
Да, недавнее предательство обернулось для страны страшной бедой. Сколько народу сгинуло в огне, а сколько крымчаки увели в рабство никто не подсчитывал. Не до того было. Город из руин поднять бы поскорее да войско собрать, вот что заботило государя.
Много голов тогда полетело. Воевод Черкасского, Темкина-Ростовского и Яковлева казнили, а Хворостинина, не решившегося послать передовой полк на верную и бессмысленную гибель, царь понизил в службе до третьего воеводы сторожевого полка.
- Вот и добрались, - прогудел Степаныч, и его голос вернул Алёшку из неприятных воспоминаний.