—
Так пусть идут работать, разве их кто держит? — спросил я, нарочно
низким голосом. Меня услышали и с разных сторон раздались
одобрительные выкрики.
—
Молчать! Кто это сказал? — снова взвился куратор, но ответом ему
были только наши хмурые лица. — Вы все! Все, у кого найдены улики!
Все лишаетесь завтрака! И обеда! Будете стоять здесь до полудня!
Группы ТУФ – позор первого курса! Вы должны быть немедля отчислены!
Все!
—
Как только ваши белоручки сами пойдут в роты на передовую, так
сразу. — снова пробасил Таран, явно знающий о службе что-то такое,
чего не знал я. И судя по пошедшему пятнами лицу куратора попал он
в самое больное место. — Все знают – мы мясо, которое нельзя
выгонять. Если нас не станет, академию прикроют.
—
Кто это сказал?! — спросил Ульянов, скорее для порядка, ведь он
смотрел прямо на бурята, возвышающегося над
одногруппниками.
—
Штык-юнкер второй роты, младшего императорского военного училища
имени А.В. Суворова учащийся, староста третьего курса, литер Т,
Ивель Тойон. — сказал бурят.
—
Вот уж от кого не ожидал. — едко произнес Ульянов. — «Образцовый»
студент, на первый год на тебя такие надежды возлагались, и до чего
ты докатился? Смеешь рассказывать небылицы и перечить старшим по
званию?
—
Никак нет, ваше благородие. Всего лишь озвучиваю информацию,
доведенную до меня вербовщиком северного воздушного флота. —
спокойно и даже с ехидцей ответил Таран, явно говоря о вещах, не
принятых в училище. — Мы вам нужны, потому что золотые деточки
уходят в свои семьи, дворяне разбегаются по вассальным родам, а
военные по дружинам. И лямку тянуть больше некому.
—
Молчать! Сутки гауптвахты, за препирательство со старшим по званию.
— тяжело дыша приказал куратор. — В карцер его!
—
Есть в карцер. Руки убрал. — рыкнул Таран на подошедшего дежурного.
— Я сам пойду, дорогу знаю. Не первый раз.
Ульянов вопил что-то еще, но с каждым его
словом тот мнимый авторитет, который давала должность и звание,
лишь улетучивались. Он говорил о долге перед империей, что нам
повезло, что нам нужно быть благодарным всему персоналу училища, от
сторожа до замдиректора и конечно его сиятельства министра
просвещения, который…
Но
воспринималось это, в свете новой информации, как сотрясание
воздуха. У меня наконец сложилась картина, которая могла быть
ошибочной, но все больше выкристаллизовывалась. Чем дольше я думал,
тем проще и прозрачней становилась схема творящегося в училище
беспредела.