– И как давно ты работаешь в таком режиме? – спросила она Пирс.
Та пожала плечами. Для нее не было разницы, была она на дежурстве или нет. Она всегда была поблизости. Так было нужно. Она знала, чего хочет и чего это стоит.
– Какое-то время.
– Понятно.
Уинтер подумала, что будет не слишком умно вспомнить о новом правиле восьмидесяти четырех часов. Теоретически, ординаторам любой специальности официально запрещалось работать больше восьмидесяти четырех часов в неделю. Кроме того, им полагался однодневный выходной в неделю, и они должны были уходить домой сразу после суточного дежурства в больнице. Однако в хирургии все эти правила часто трактовались по-своему.
Считалось, что хирургию можно изучать лишь на практике, то есть в операционной, и если в расписании стояли операции, то ординаторы должны были там присутствовать в любое время дня и ночи. Ординаторы, которые выражали недовольство своим распределением на операции, впоследствии часто получали самые неинтересные случаи или вообще выдворялись из ординатуры. На такие программы, как в Пенсильванском университете, изначально набирали больше ординаторов с тем расчетом, что не все они продержатся до пятого года.
Уинтер не могла позволить себе лишиться этой позиции. Если ей придется работать по сто часов в неделю, что ж, она будет вкалывать по полной. Нужно лишь только кое-что скорректировать в своей личной жизни.
– А вот и наша команда, – сказала Пирс и мотнула головой в сторону стола, за которым сидело три молодых человека. – Парни, я привела подкрепление, – добавила она, присаживаясь на стул. За опоздание Пирс не извинилась.
Уинтер села между Пирс и стройным азиатом, который выглядел слишком юным для самостоятельного врача. Должно быть, один из первогодков. Она кивнула по очереди каждому из них, стараясь запомнить их имена: Лю, Кенни и Брюс. Парни поприветствовали ее бурчанием и коротким «привет». Сказать, кто из них дежурил ночью, было нетрудно: он был небрит и весь пропах потом. Но Уинтер это не смущало. Стрессовая работа роднила ординаторов, а дух товарищества помогал терпеть многое.
Уинтер остро ощущала присутствие Пирс, сидевшей слева от нее и излучавшей такую мощную энергию, что Уинтер чувствовала ее кожей. Она до сих пор помнила горячие руки Пирс. Все прошедшие годы эти воспоминания были столь же яркими и жаркими, как само прикосновение.