— Леночка, доктора пока запретили кофе.
Лялька вцепилась в чашку. Ей было плевать, что от кофе наверняка
усилится головная боль. Ей было на все плевать. Какого черта они
относятся к ней как к недееспособной? Какого черта ее во всем
ограничили и все ей запретили?
— Леночка, — Тамара Михайловна подошла к ней и протянула руку за
чашкой, — будь умницей.
«А я не хочу быть умницей!» — хотелось заорать Ляльке, но она
лишь качнула головой и попыталась обойти домработницу.
— Леночка, Сергей оставил мне четкие указания. Кофе тебе пока
нельзя. Если мы не справимся с режимом дома, то тебе придется поехать в клинику и побыть там до
полного восстановления.
— До какого восстановления? — едва
слышно уточнила Лялька, потому что о клинике слышала
впервые.
По некрасивому лицу Тамары Михайловны
пробежала тень. Она суетливо поправила прядь волос и
улыбнулась:
— Пока головные боли не пройдут до
конца и…
Лялька с размаху швырнула кружку в
стену, та раскололась на три большие части, а горячий кофе
выплеснулся на белые обои. Оттолкнув домработницу, Лялька бросилась
вверх по лестнице. В ушах звенело, а в голове билась мысль, что
Тамара Михайловна могла быть сообщницей Андрея. Допрашивала ли ее
полиция? Нужно сказать Сергею. Нужно… Забежав к себе в комнату и
захлопнув дверь, Лялька прижалась к ней спиной и съехала на пол. А
если Сергей и так в курсе? Если они все заодно? Все против нее и
Димки из-за этих проклятых денег! Зажав рот ладонью, Лялька
разрыдалась. Где Димка? Он был наивным придурком, но он бы убил
любого за Ляльку. Это она точно знала. И Ромка…
наверное.
Ползком добравшись до кровати, Лялька
вытащила из-под подушки телефон. Ромка не звонил и не
писал.
Дрожащими руками она отыскала его
номер и нажала на вызов.
Четыре бесконечных гудка ничего не
происходило, а потом в трубке раздалось до боли знакомое «Алло».
Так говорил только Ромка. Это звучало не по-русски и в то же время
не по-английски.
— Рома, — попыталась сказать Лялька,
но вместо этого поперхнулась воздухом и закашлялась.
— Ляль?
В этом коротком «Ляль» прозвучало
такое волнение, что у Ляльки отлегло от сердца. К черту Рябинину.
Всех к черту!
— Привет, — выдохнула она в
трубку.
— Привет, — испуганным эхом повторил
Ромка и замолчал.
Лялька тоже молчала, потому что на
самом деле не хотела его пугать. Не хотела слышать, как срывается
его голос. Она хотела слышать его улыбку, видеть его улыбку, знать
о ней. У него была самая красивая в мире улыбка.