До Машиного дома они ехали в молчании. Только на этот раз в
острожном и почти уютном. Роман включил диск с симфоническим
оркестром, и Маша погрузилась в задумчивость. Роман поглядывал на
нее при каждом удобном случае и думал о том, какая же Маша
красивая. Особенно сейчас, когда слушала музыку и иногда едва
заметно водила кистью по подолу пальто, будто в ее руке был
смычок.
На одном из светофоров Маша будто очнулась и, поставив диск на
паузу, достала из кармана телефон. Роману не нужно было смотреть на
экран, чтобы понять, что она звонит Волкову.
— Телефон выключил, — вздохнула она. — Позвони его сестре.
Роман, кивнул, глядя на дорогу и, достав из кармана гарнитуру,
воткнул ее в ухо. Он не хотел разговаривать с Лялькой по громкой
связи при Маше, хоть в их разговорах и не было ничего
секретного.
Оказалось, что у Волкова предсказуемо разболелась голова, а вот
Лялька показалась Роману немного пригруженной. Вот только выяснять
причину при Маше было неудобно. К тому же Лялька неожиданно
спросила, не из-за Маши ли расстроился Димка. Роман вполне искренне
ответил, что Маша тут ни при чем, однако, сказав это, понял, что не
до конца уверен в своих словах. Потому что все последние дни Димка
был вынужден находиться рядом с Романом и Машей с утра до вечера, и
хоть Роман изо всех сил старался вести себя максимально корректно,
кто его знает, как Волков воспринимал это на самом деле.
— Ну что там? — нетерпеливо спросила Маша, дернув его за
рукав.
Роман зажал динамик на гарнитуре и прошептал:
— Спит. Голова разболелась.
Маша нахмурилась, а Лялька так быстро повесила трубку, что Роман
даже попрощаться не успел.
У Машиного дома Романа вновь накрыло страхом, что это конец их
истории, и он долго не отпускал от себя Машу. Очень хотелось
спросить, не изменились ли ее планы относительно него, но это было
бы глупо. Сама Маша молчала, и от этого их поцелуи казались Роману
немного киношными. Ну, потому что ведь именно в кино бывает все так
отчаянно и горько.
Потом он проводил Машу до квартиры, и в этот раз она неожиданно
решила воспользоваться лифтом. Это тоже показалось дурным
знаком.
Добравшись до дома, Роман устроился на подоконнике и позвонил
Маше.
— Я очень тебя люблю, — сказал он, когда в трубке раздалось ее
тихое «алло».
Маша вздохнула на том конце, и Роман сжал телефон до боли в
пальцах.