Дьёр съёжился и опустил глаза –
виновато. Точно себя винил в случившемся, а не неизвестного.
Матушка же оперлась спиной о парапет
и предложила:
– А расскажи-ка, сынок, о последней
неделе своей жизни. Не торопись. Вспоминай. Это важно. Всё может
пригодиться, любая мелочь.
– Да нечего рассказывать, мать, –
парень сутуло пожал плечами. – У меня последний год, как из отчего
дома съехал, по одному и тому же распорядку. Позавтракать – и к
Лунной. За перекусом сходить – и к Лунной. Раз-два в луну в
редакцию заглядываю, чтобы новые стихи сдать и заработок забрать.
Из прислуги – лишь кухарка, но она ещё до моего рождения в семье
работала.
– А перекусы где брал? Из дома? –
заинтересовалась матушка Шанэ
– Иногда из дома, – кивнул он. – Но
чаще на Девятом, в закусочной у набережной. Кухарка не любит
мелочь, как она говорит, готовить, а холодный суп есть неинтересно.
А в закусочной булки вкусные. И чай неплохой.
У матушки имелось своё мнение
относительного северного чая, но она вежливо держала его при
себе.
– Всегда в одном месте... – повторила
она хмуро. – И всегда, поди, в одно и то же время?
– Примерно, – Дьёр смутился. –
Знаю-знаю, творческие люди не могут быть аккуратными, у них в жизни
сплошной хаос... А вот я порядок люблю.
Дождь усилился. Лунная зашипела,
покрываясь холодными мурашками, на набережной вскипели ручьи и
лужи. Колдовские фонари тревожно замигали, а их отражения
заискрили, растекаясь. В парке зашуршали желтеющей листвой деревья.
И именно оттуда, держа в пасти мокрую тряпку, вынырнул один из
псов.
– Ну-ка, ну-ка... – матушка протянула
руку.
Тряпка оказалась шейным платком –
порванным в том месте, где он зацепился за ветку, жёлто-зелёным,
под стать листве. И явно женским. Нет, скорее даже девичьим.
Второй пёс вернулся ни с чем, но и
ничего – тоже результат. Убийца оставил лишь один след – зато
какой.
– Что скажешь? – матушка Шанэ
разгладила и растянула платок.
На лице Дьёра появилось
облегчение.
– Не знаю, чей он, – качнул головой
парень. – Но точно...
– ...никто из твоих знакомых такой не
носил, да? – подхватила матушка, с интересом изучая находку. – А
платок недорогой, старый, поношенный. Поди, вообще у этой девицы
единственный.
– И немодный, – проявил неожиданные
знания парень. – Такой цвет в Семиречье был модным года три назад.
В этом году все – и женщины, и мужчины – сине-голубое носят. А что?
– он снова смутился. – Если я не как все себя веду, почему я не
могу как все одеваться? Ну, в смысле... – и погрустнел.