– Прошу на кухню, – Рьен указал
направление, но больше по привычке.
Ибо вот уже почти двадцать лет
матушка Шанэ прибегает к нему недобрыми ночами с делом. И тоже
никогда не ошибается.
– Заходи, сынок, не стесняйся, –
матушка обернулась на закрытую входную дверь и пояснила для Рьена:
– Убили ночью мальчонку. Вот, привела.
– Где? – подобрался сыскник. –
Кого?
– Погоди, милый, – попросила она и
снова глянула на дверь, терпеливо повторив: – Заходи, Дьёр. Мастер
Рьен в вас, призраков, верит.
– Почти, – шёпотом поправил он.
А сам быстро перебрал в памяти все
известные имена.
На Севере было дурным тоном и
нехорошим поверьем носить одинаковые имена. Считалось, что при
совпадении имён ребёнок разделит силу и судьбу с кем-то, не принеси
реки, незнакомым и непонятным. Похожие – да, случались, от умершего
предка унаследовать – запросто, одинаковые иметь – нет. Зато
фамилии были простые и зачастую одинаковые у половины семиреченцев,
поэтому использовались редко. (Или же поверье возникло из-за
распространения одних и тех же фамилий.)
Так, Дьёр, Дьёр... Звучало
знакомо.
– Это не поэт, часом? – Рьен тоже
посмотрел на дверь. Конечно, никого не увидел, но он действительно
верил в духов. Почти. – Парень, ты не тот поэт, который в «Вестях
Семиречья» так душевно про реки писал?
– Ну наконец-то! – улыбнулась матушка
и повернулась к хозяину дома: – Верно, сынок. Поэт. Незадолго до
полуночи его столкнули в реку Лунную со Стеклянного моста. Или
усыпили, или усталостью воспользовались – не скажу. Но вот утонул
парень с чужой помощью. Это я могу сказать точно.
Рьен всегда подозревал, что в сынки
он не годится – не такая уж у них с матушкой разница в возрасте, –
но давно смирился и привык: и к сынку, и к дорогому, и к прочему.
Всё же почти двадцать лет в одной упряжке и за общими делами.
– Река Лунная и Стеклянный мост, –
повторил он. – На кухню прошу, матушка. Вы там всё знаете – где
кипяток, где кружки. А я сейчас.
И поспешил по коридору к кабинету.
Третья дверь – стол – склянка с водой реки Чёрной – второй стол,
поменьше и свободный... Это всё повторялось из ночи в ночь. Рьен
привычно разбил склянку о крышку стола и произнёс над растёкшейся
водой имя помощника:
– Мьёл!
Вода отражением показала кровать и
спящего (к счастью, в одиночестве, а то бывала и иная картина)
помощника. После начальственного окрика Мьёл перевернулся на бок и
сонно пробормотал: