В холле стоял приятный холодок от
работающих кондиционеров. Нас пропустили без лишних разговоров, как
только Старейшина объяснил дежурному администратору в белой
рубашке, зачем он здесь. Поднявшись по широкой лестнице, повернули
направо.
- А мы разве не будем забирать Артема
с Димкой? – спросил я, поняв, что идем к Брюсу.
- Подождут, - хмыкнул сосредоточенный
на своих мыслях дед Семен. – Сначала с тобой разберемся.
По темно-зеленой дорожке, выстланной
по всей длине коридора, мы дошли до высоченной двери с табличкой
«секретариат». Старейшина, нисколько не сомневаясь, что движется в
правильном направлении, надавил на бронзовую ручку и толкнул
полотно.
- Вы к кому? – привстала из-за стола
женщина пожилого возраста в белоснежной блузке. Ее волосы были
гладко зачесаны и собраны в аккуратную башенку на затылке.
- К самому! – рыкнул старик.
- Вам назначено? – нисколько не
испугалась дама-секретарь и воинственно упершись ладонями в стол,
выпрямилась, отчего блузка натянулась на ее высокой груди.
Показалось, еще мгновение – и она попрет ею на Старейшину,
выталкивая в коридор.
Картина предстала столь явственно,
что я не выдержал и хихикнул. Напрасно. На мне мгновенно
скрестились взгляды взрослых.
- Невоспитанный молодой человек! –
это секретарша.
- Чего ржешь, аки глупый осел? – не
удержался и дед Семен.
- Простите! – я своим видом показал
полное раскаяние.
Вторая дверь, покрытая темно-вишневым
лаком, распахнулась, и я увидел на пороге стоящего мужчину лет
пятидесяти, среднего роста, не отличавшегося какими-то особыми
признаками Главного Одаренного. Обычный дядька: сухощавый,
рыжеволосый, с округлым, даже излишне мягким подбородком на крупном
тяжеловатом лице, гладко выбритый и пахнущий каким-то невероятно
вкусным парфюмом. На нем был безупречный светло-серый костюм,
однотонный широкий галстук, заколотый усыпанной мелкими
драгоценными камешками булавкой.
Не показывая никакого удивления, он
перевел взгляд с меня на Старейшину, улыбнулся, сохраняя в карих
глазах лед.
- Семен Игоревич? Не ожидал. За
своими огольцами приехали?
Голос у Брюса резковатый, словно
ногтями скребет по стеклу. Наверняка, зная об этом качестве,
главный чародей старался говорить чуточку приглушенно, отчего
пришлось напрягать слух.
Старейшине, кажется, не понравился
вопрос. Он засопел от избытка чувств, с трудом беря себя в руки.
Ох, представляю себе, если вечером в усадьбе старик оторвется на
ком-нибудь! Не завидую тому, кто попадется ему под руку! Я точно
буду за пару километров от противного деда!