Повернулась ко мне и замерла в нерешительности. Постучала тонким пальчиком по пухлым губам — таким же пунцово-красным, как и ногти.
— Чего уставилась? — недовольно буркнула я. — Гони штаны.
На меня так еще никто не смотрел: пристально, с легкой завистью в глазах. Стало неловко и дико.
— Идем-ка, — прощебетала Лана и поманила легким наклоном головы.
Пошла. Вслед за обаяшкой добралась по извилистому коридору до еще одного алькова. Эта комната была в разы меньше. Холодный белый свет ламп падал на огромное зеркало и высокий стул. На крючках и вешалках вдоль стен болтались совершенно нелепые пестрые наряды и жутковатые приспособления, напоминавшие клетки для тел из ремней и металлических вставок.
Тумбочка на витиеватых ножках почти скрылась под искусственными накладными волосами, тонной баночек-скляночек и хитроумных приспособ, о назначении которых я и думать побаивалась.
— Это моя гримерка, — улыбнулась Лана.
Подвинула стул ближе к зеркалу и приглашающе похлопала по сиденью:
— Располагайся, сделаем из тебя богиню.
Я вздохнула, но согласилась. Больше получаса терпела издевательства над своим лицом и волосами. Краем глаза косила на отражение: ниче особенного. Подумаешь, веки стали темными и блестящими, ресницы – длинными и пушистыми. Обозначились розовым скулы. Плотно сжатые губы заполучили невероятный объем. Ежик на волосах приобрел форму горного хребта Бахханы.
— Не хмурься так, — рассмеялась моя мучительница. — Все испортишь.
После этого она сняла с вешалки коротенькие трусы из такого же материала, как штаны парней.
— На, примерь.
Помотала головой и возразила:
— Я че, с горы рухнула: натрет же. В таком нательном белье далеко не убежишь.
— А ты и не бегай, — рассмеялась Лана и заговорщически подмигнула. — Это шорты, и они не трут.
Пока втискивала зад в хитроумные труселя, вспомнила все ругательства из репертуара наемников. Когда же неуемная помощница подала мне ботинки на высокой платформе и майку, как рыбья чешуя, вообще приуныла.
— Ты это серьезно? — уточнила я на всякий.
Лана сложила руки на груди и, с видом охотничьего кота, загнавшего добычу, заявила:
— Вполне.
Пришлось одеваться. Закончив, я повертелась перед зеркалом: серебристые чешуйки мерцали в ярком свете и переливались всеми цветами радуги. Невероятные трусы обтягивали попу и оставляли открытым прокачанный пресс.