— Звони, Несь, совсем не пропадай! Мы с папой
волнуемся за тебя, милая.
— Не пропаду, мам. Люблю вас с папой и Майклом.
Целую всех.
Мама завершила звонок, и я, как всегда после
разговора с ней, с тяжёлым сердцем убрала сотовый в клатч. Ноги уже гудели, а
праздничное настроение раскрашенных в цвета американского флага шумных людей
уже раздражало. Голова болела от какофонии звуков, доносившихся с бесчисленных
концертных площадок и игравших на каждом углу музыкантов. Ещё июльское солнце
пекло так, что я казалась себе жарившимся на сковороде беконом.
Может, будь я не одна, будь влюблена, тоже
веселилась бы с толпами соотечественников и туристов, празднуя День
независимости, но я чувствовала себя одинокой, и ещё слишком хорошо помнила несостоявшуюся
любовь. Сэма. И его отвращение, когда он увидел мой клитор, когда после жарких
поцелуев дело дошло до откровенных ласк.
«Ты не девушка, а... Гермафродит! Трансвестит!»
А уж что последовало за этим…
О, флаг Америки! Тот позор и издевательства,
когда он вытащил меня голую в гостиную, где праздновали выпускной всем курсом,
не знаю, как пережила. Как он прижимал меня к себе за талию, крепко и больно,
что невозможно было вырваться, держал на весу и демонстрировал всем моё
торчавшее от возбуждения сомнительное достоинство, обзывая так, что до сих пор
в груди поднимается волна обиды и гнева…
Мне хотелось любви и нежности. Да просто секса!
Но после двойного удара — что не любит и оказался такой тварью — я всё ещё не
оправилась, стыдилась себя и доставляла себе удовольствие сама. Конечно, я
изнасиловала googleи знала, что есть парни, которым я бы понравилась
с такой особенностью, но испытывать судьбу не хотелось. Я была уверена, что мой
клитор оценили бы мужчины постарше, для кого секс уже не приключение, а
обыденность, но я не слишком общительна после тех событий. Да и вряд ли бы всё
же осмелилась перед кем-то обнажиться. Но я нормальный человек с активными
желаниями и в том самом возрасте, когда чувственность и сексуальность должны
радовать и доставлять удовольствие. Я хотела секса, хотела целоваться и любить.
Хотела быть любимой.
Но на Манхеттене у меня появилась только подруга
— Стейра. И я даже ей не призналась, почему у меня нет парня, не рассказывала,
какое несчастье ношу в трусах. Она сегодня работала, и мы не смогли провести время
вместе, но зато я могла посидеть у неё в прохладном баре, дать передышку ногам
и попить что-нибудь освежающее.