Вот только выяснить, почему все
вокруг настолько отвратительно, Танан пока так и не смог, немногие
имевшиеся данные он получил от нескольких Древних, взыскующих
знаний, которым рискнул открыться. Кое-кто из них, как ни
удивительно, все еще жил в своих величественных подземных городах,
продолжая исследовать Делоуэ, хотя большинство их сородичей давно
ушли в бесчисленные иные миры, где было чем удовлетворить
безграничное любопытство великих магов. Однако некоторые акала
почему-то жили среди людей, притворяясь таковыми — им это не
составляло труда, магия была их сутью и кровью. Зачем? Ради чего?
Наверное, опять же из любопытства, хотя что интересного могли найти
в обществе невежественных дикарей древние мудрецы принцип Разума не
понимал.
Итак, что же произошло после того,
как его ошибка привела в Дэлоуэ Падальщика, которому не место в
молодом мире, его задача — пожирать отжившие свое? Танану пришлось
увести тварь за собой, по дороге сбросив часть своей энергии, как
он сбрасывал ее во время создания людей, смешав энергию Разума и
энергию Сознания, принадлежащую Ганте. Но и Падальщик, следуя за
ним, почему-то сделал то же самое, что для него было совсем не
свойственно. После чего их энергия однозначно смешалась, породив
нечто неестественное и гнусное. Вон оно, ощущается в мире, особенно
в Заколдованном лесу. Возникает ощущение, что там обитает что-то
чуждое и смертельно опасное. Но если это так, то почему его коллеги
это допустили? Нет, пока Танан окончательно не разберется во всем,
открываться им нельзя. Ведь для их бездействия однозначно есть
причины. И как бы они не решили изгнать из мира блудного принципа
Разума, вернувшегося после тысячелетий блуждания по бесчисленным
мирам. Чтобы не мешал и дальше спокойно спать.
Вот бы Нэн навестил свой мир, он бы
этим ленивым задницам показал, что почем, только перья бы во все
стороны полетели, но это вряд ли, для демиурга Дэлоуэ — давно
пройденный этап. Для всех его ипостасей и основ — и самого Нэна, и
Найаны, и всех остальных.
За прошедшие после возвращения годы
Танан многое успел, он действительно взял под покровительство
творческую братию — певцов, сказителей, циркачей и многих иных. И
они буквально расцвели, поняв, что появилась сила, наказывающая
любого из обидчика. Труппы множились, все больше талантливых ребят
и девчонок просились в ученики к бардам и менестрелям. Некоторые
ради этого даже из дому сбегали. Это радовало, но беда в том, что
этого явно недостаточно, чтобы сдвинуть мир с мертвой точки,
заставить его пусть медленно, со скрипом, но идти вперед.