-
Ладно тебе, цыц. Устал я, пойду париться. Как закончу снедать
будем, пока не остыло. И это, пошли кого к соседям, не каждый год
домой заявляюсь.
-
Сергей Василич, а это, маеток евойный, что за чудо?
-
Карга ты, Дуня, - уже через плечо ответил дядя, - поместье так они
зовут, у себя в Польше.
Поняв, что разговор окончен, я, стараясь
сильно не шуметь, поднялся по лестнице в горницу. Надо сказать, что
она меня жутко раздражала, но выбора у меня не было. Когда я только
пришел на руководящую должность в администрации, то старался
избегать времени в кабинете. Это грандиозное помещение,
декорированное в стиле а-ля актовый зал в доме культуры: дорого,
золотисто и очень контрастирующе с видом за окном (любым из десяти
в пол, на выбор). Посреди стоял массивный стол, покрытый зеленым
сукном, а пол был застелен красным, видавших минимум трех генсеков
ковром. Кстати о нем – несколько раз пытался сдать его в местный
музей, как историческую ценность, но даже они, выставляющие у себя
чудо под названием «самовар-кальян», вежливо указали, что не могут
принять столь ценную вещь – проще говоря попросили не использовать
учреждение культуры как склад ненужных вещей. Михаил Егорович,
давая мне кабинет, был очень горд, говоря что для молодых и
перспективных ему ничего не жалко. В общем, этот заповедник 1980
года я старался посещать как можно реже, что вполне удавалось мне в
силу специфики моей деятельности в области. Но сейчас, отдал бы за
этот кабинет многое. И за стопку бумаги. И за стеллаж со школьными
учебниками. Однако, имеем что имеем, а именно кинжал.
В
горнице я сразу сел на лавку и стал осматривать приобретение.
Короткий, с небольшой гардой, без ножен, он поражал своей простотой
и изяществом. Холодная сталь, видимо не спасшая своего предыдущего
хозяина, теперь была моей. На самом деле подарок дяди был
оригинален – не то чтобы детям не давали оружие, нет, тут без
небольшого ножа мальчик редко появлялся, но такой кинжал
пятилетнему ребенку? Не надеется ли дорогой Сергей Васильевич, что
дите случайно упадет на него, раз четырнадцать? Но ладно, это
паранойя. А если не паранойя, то будем осторожными. Интересно, а
лях ли я для него?
Отложив кинжал, я прилег на скамью. Что я
имею? Мне пять лет, у меня кинжал и отец, которого не любят в
собственной семье. И возможно не любят и меня. Не представляю как
утолить свой информационный голод – постоянно хочется новой
информации о мире, который для людей здесь – обыденность. Они
используют слова, значение которых для меня неясно, говорят о
людях, которых я не знаю. И вопрос задать нельзя, не поймут, и
интересно очень. Да и важно. Книг никаких не добыть, слишком
дорого, а в представлении местных, абсолютно не нужные траты.
Печатных изданий немного, а переписанные в основном церковные.
Библия в доме есть и ладно. Хотя у отца стоит спросить исподволь,
ведь если в Польше родился, то точно знаком с печатным станком.
Кстати о Библии - с ней отдельная история. Не представляю как, но у
отца Ефимия получается втолковывать мне священное писание. Этот
батюшка, с невероятно знакомыми глазами, категорически не признает
моего «не разумею», а с упорством, достойным лучшего применения,
просит заново перечитывать и пересказывать. И еще раз, на всякий
случай. Изучаем мы в основном грамоту, но иногда узнаю новые
библейские сюжеты. Хоть что-то на пустом месте.