Распрощавшись с жителями Лиссуа,
юноши отправились в путь. Следующая деревня располагалась почти в
двух сутках пути, потому к вечеру они вынужденно остановились в
лесу. Так как еды с собой взяли мало, Абрам и Сетх предложили
поохотиться на кислотного кабана; этот зверь водился неподалёку и
считался неопасной темной тварью.
Кислотный кабан являлся потомком
обычного кабана, изменившимся под влиянием тьмы и обратившимся в
тварь. В его желудке содержалась смертельная кислота, которой он
плевался во врага, когда был напуган. Кислота не выжигала желудок
из-за слизи, но если случайно пробить его с внешней стороны, то
можно остаться без кабаньего мяса.
Поручив Абраму готовить место для
ночлега, Сетх, Люциан и Эриас отправились искать кабанов. В этом
деле они ориентировались по следам, оставленным на земле, древесной
коре и поломанным веткам. Прежде чем настигнуть добычу, юноши долго
бродили и прилично отдалились от Абрама, но всё же вышли на след
кабанихи и двух поросят.
Чтобы не рисковать, заклинатели
использовали свою основную способность – стали невидимыми и
разбрелись по округе, дабы взять добычу в кольцо.
Невидимость была навыком, доступным
только адептам клана Луны второй ступени и выше. Навык был полезен,
но не всегда. Некоторые тёмные твари имели настолько острый нюх,
что могли учуять заклинателя хоть видимым, хоть нет, другие имели
острый слух, а третьи различали мир по тепловым следам.
К счастью, во время охоты на кабанов
невидимость пришлась к месту и заклинатели быстро управились,
выловив себе одного кабанёнка.
Люциан не любил охотиться на живых
существ ради пропитания, а также не ел их мясо, но сейчас
участвовал, чтобы помочь друзьям. Владыка Луны иногда делал то, что
ему не нравилось, если это могло выручить остальных.
— Как ты только умудрился вырасти
здоровым и сильным, раз к мясу за всю жизнь не притрагивался? —
ворчливо спросил Сетх, держа в руках кабанёнка.
— Ну… Мясо – то, без чего мой
организм может обойтись.
— А если бы не мог? Если бы твоему
организму нужно было мясо, ты бы ел?
Люциан снисходительно улыбнулся,
увиливая:
— Я не люблю рассуждать о том, чего
никогда не будет.
— А вдруг будет?
— Тогда и подумаем, — отрезал владыка
Луны, не желая это мусолить. Он не был привередой и не имел
болезненных воспоминаний, связанных с мясом; Люциан просто не хотел
притрагиваться к чьей-то плоти. Его воротило от мысли, что он
пожирает то, что когда-то жило, бегало, имело собственное сознание.
Для него это не отличалось от поедания человечины.