После утиной охоты я возвращался на «станок», гружённый дичью, и тут увидел одинокого лебедя, он летел низко, крылья с характерным свистом резали воздух, но он был одинок, этот горестно кричащий лебедь. В тот момент я понял, что какая-то сволочь убила другого, значит, у кого-то всё же поднялась рука, чтоб у него руки отсохли и глаз правый вытек, которым он целился.
Через некоторое время я зашёл к остякам узнать про олений камус, который они мне выделывали на торбаса. В избе было почти темно, вонь страшная, пахнет застоявшимся ссаньём, мокрой собачьей шерстью, тухлыми рыбьими потрохами, которыми они выделывают шкуры, амбрэ ещё то, аж глаза ест. Приглядевшись со свету, вижу в руках у остятки, сидевшей на чурбаке что-то белое, лёгкое, воздушное, спрашиваю: «Что это за красота?». Та и брякнула сходу: «Лебёдка, однако». Мясо они сожрали, а шкурку лебединую она и тёрла, выделывала. Я думал, что «сам», остяк её убьёт, ведь это он меня строжил, говорил, чтоб мы блюли таёжные законы, а сам иудой оказался. Они выдёргивают перо, и остаётся густой, белый и очень тёплый подпушек, лебединый пух, который ценится и идёт на женские шапочки модницам.
Во время весеннего перелёта мы охотились на гусей и уток; гусь был пролётный и улетал гнездиться дальше на север, но многие породы уток оставались гнездиться, выводить потомство в этих краях. Места почти безлюдные, нехоженые, корма хватает, плодись и размножайся. Зимой интересна охота на глухаря, рябчика, тетерева. Куропатки как добыча меня не привлекали, их можно было добыть и без ружья. В местах кормёжки птицы, разбросав по снегу замороженную бруснику, ставишь петли из лески, а на другой день идёшь за добычей.
Можно бутылкой из-под шампанского, наполненной горячей водой, наделать в снегу лунок, бросить туда по ягодке брусники, и результат будет тот же самый. Куропатка ныряет в лунку за ягодой, а выбраться обратно ледяные стенки не дают, там они и замерзают. Такой «охотой» больше занимались ребятишки. Куропатку на снегу не видно, и когда иногда затаившаяся под снегом птица неожиданно вспархивала прямо из-под ног и трепеща в панике крыльями улетала, оставалось только стволами повести ей вслед. Добыча не завидная, и не хотелось выстрелами нарушать тишину тайги, пугать настоящую дичь, зверя.