Много он ещё разного говорил, да устал видно и уже спокойно, и без психа стал выпроваживать нас и напутствовать: «Валите, ребятки, на свой БАМ, а будет воинская нужда, найдём вас, с постелей подымем и отправим куда нужно». Педагог из военкома, конечно, хреновый, потому что он опять вдруг рассвирепел пуще прежнего: «Наёмники, мать вашу за ногу, цирк тут устроили, пойдите да нажритесь до поросячьего визга, коль вам боле делать нечего, совсем расстроили человека, воон отсюда!»
На этот раз ослушаться военкома мы не посмели, а потому сразу ломанулись в сторону лавки, где, как оказалось, как раз выгружали прохладную свеженькую водку «Экстру». Употребили мы, как и было приказано, сверх всякой меры, помню только, что грозились америкосам, как братьев любили вьетнамцев и шибко уважали друг друга, будто только что вернулись с той войны в джунглях. На следующий день наше душевное спокойствие восстановилось, и всё вернулось на круги своя. Вот такая, Балтика, небольшая история с нами приключилась. Наливай тёзка по новой, да поболе, ведь следующий рассказ будет самый главный и долгий и назови его: «КАНИКУЛЫ БОНИФАЦИЯ».
Отпускная исповедь Бонифация. Часть 2
– Я ведь знаю, Балтика, что ты косишь под Нестора-летописца, и где-то у тебя всё фиксируется, только не ври только, не искажай истину, история вещь тонкая, и в будущем, «море», тебе всё зачтётся.
– Друг мой Боня, ты кем себя возомнил? Ты что, император Византии? Ты раб обстоятельств, не более, и твоя никчемная и пустая жизнь, как и моя, достойна лишь порицания и забвения со стороны именитых граждан и общества. Нишкни и бухай молча, не то замалюю всё, что писал ранне. Усёк, брат мой лихой?
Боня обижено сопит и долго молчит, потом, будто и не было обиды и минут молчания, продолжает как ни в чём ни бывало: «Ты, «Балтика», знаешь, что баб у меня было, как сухарей в котомке нищего странника, да всё не то, мягких и вкусных не было, один сушняк и та чернуха. Я три года не был в отпусках, вот и надумал как-то слетать к морю Чёрному, поглазеть на девок тамошних, да себя неухоженного да беспризорного показать, проверить, такое ли оно море чёрное, как люди бают, и не врут ли эти люди бывалые?
Вот тут-то тут я очень к стати и вспомнил о давнем приглашении моих друзей-греков, погостить у их родителей в Гагре, на реке Бзыбь с беловатой, меловой водой и обитающей там форелью. Не знаю, за каким чёртом покинув Гагру, они живут на Севере в паршивом бараке, но факт остаётся фактом. У меня хватило такта не спрашивать их об этом, а у них не возникало желания доложить мне об этом, но узнав их поближе, я понял, что им, как и любой молодой семье, нужна была самостоятельность, тем более, что родители Лены были против этого брака. Лёшка и Лена были прекрасными людьми, а их сынишка Костик, или просто Коська, изумительный человечек и мой лучший друг, и даже то, что он звал меня просто «Бонька», мне очень нравилось.