– То есть, никто не выйдет из вагона до самого утра? – в его голосе снова прозвучали непонятные волнения: то ли от тревоги, то ли от радости.
– Ну почему… Короче, дверь открываются в любом случае. – Она начала раздражаться, от непонимания ни ситуации в целом, заставившей ее проснуться на двадцать минут раньше, ни от своей роли в ней. – А в чем дело-то?
– Понимаете, это действительна моя остановка. – она внимательно смотрела на его усилия выдавливать из себя слова. – И меня там, наверняка будут ждать. – он снова затих.
– Молодой человек, если вам нужна моя помощь, говорите отчетливо и быстро, вы разбудили меня чтобы мямлить? Что вам нужно? – не вытерпела Вера Анатольевна. Кажется, на него подействовало.
– Да-да, только ради Бога, тише. – было видно как он собирается с духом, – как я уже говорил, я попал в дурную историю, и мне грозит в лучшем случае суд. Едва ли меня пожалеют и дадут хотя бы условное, поэтому я бы хотел избежать такого исхо…. О нет, не подумайте, я не убийца и не вор, нет! Я простой вальщик мяса. Я… дурак. У нас на рынке крышует один, Игоревский фамилия, вот он действительно в законе и все дела. В общем, там долго рассказывать, я с ним схлестнулся, вернее, даже не с ним, а с его отморозками бритыми. Слово за слово, мне бока помяли, и щеку вот. – он подставил щеку, где видимо должен был находиться след шрама, но в такой полутьме Вера Анатольевна ничего особенного не заметила. Она внимательно слушала, как он продолжал, – ну и я одному из них там сломал челюсть. Я не хотел, это вышло случайно, – он, будто, оправдывался, – и в общем, потом, спустя несколько дней у дома еще встретили, хотели поломать наверное, до конца. Но я опять, какому-то из них арматурой колено, вроде бы, перебил. Хорошо, родители в деревне живут, недалеко тут, сто километров, у них там дом свой, вот я от них и еду. – он снова замолк, как бы пересиливая себя. – У меня там под половичком в бане… вот, – он полез во внутренний карман пиджака, и вынул на свет, Вера Анатольевна ахнула – пистолет, и продолжил, причем уже ровно и почти спокойно, – вы не бойтесь, прошу вас. Я злого ничего делать не хочу, это, – он указал на пистолет, – обычный травмат, им покалечить можно, а убить нельзя. Ну почти. – он повертел его в руке.
– Уберите это немедленно!