В санчасти я пролежал дней пять, так как в госпитале не было свободных мест. Наша фельдшер ходила туда каждый день, но результата не было… Кроме того, она сказала, что по симптомам у меня синдром Рейтера, но должен быть еще и такой симптом, как распухание и боль в коленных или голеностопных суставах. А у меня этого симптома не было. И, дескать, еще и поэтому меня не кладут в госпиталь. За пять дней я почувствовал себя намного лучше. Видимо, помогли антибиотики, которые я принимал. И когда наконец появилась возможность лечь в госпиталь, я чувствовал себя довольно сносно. Но фельдшер все же решила, что мне необходимо хорошо пролечиться, и сказала, чтоб я собирал свой нехитрый скарб… По дороге в госпиталь она сказала, что лучше будет, если я скажу, что у меня болят колени. Иначе могут и не положить…
Майор медицинской службы внимательно изучил мою карточку. Еще раз расспросил, что и как у меня болит. Я по совету фельдшера сказал, что кроме глаз у меня болят еще и колени… На что он, видимо, утвердившись в своем диагнозе, кивнул и сказал старшей медсестре чтоб она выделила мне палату и выдала белье и пижаму. Пижама представляла собой синюю куртку и штаны, кроме того, мне выдали шлепанцы из кожзаменителя на резиновой подошве. Соседи по палате оказались в основном такими же духами, как и я. Но в соседних палатах проживали несколько дедов и черпаков. И с ними мне предстояло еще выяснить отношения… Вскоре нас пригласили на обед, который выгодно отличался качеством пищи от харчей в солдатской столовой. Порции были хоть и небольшие, но зато приготовлено было все прямо как по-домашнему. На первое молочный суп, на второе гречка с котлетой, а на третье стакан какао… Кроме того, как позже выяснилось, можно было попросить на добавку каши или супа в зависимости от того, что оставалось. Может, кому-то эти детали покажутся несущественными, но тот, кто служил в армии, я думаю, поймет, почему через столько лет все это так глубоко осталось в моей памяти… Примерно до пяти вечера в госпитале обстановка была примерно такая, как и в любой больнице, в которых я, несмотря на свой возраст, уже успел полежать не один раз. И имел возможность изучить быт и порядки, которые в них царили. Но после пяти весь врачебный состав расходился по домам. И начинался другой распорядок, которым руководили деды… А тут уж, как говорится, кто во что горазд. И хотя здесь их приколы были менее жестоки, чем в ротах, все же сказывалось то, что все-таки люди в основном больные, да и обстановка все же помягче, что ли, но все равно особой добротой и человеколюбием здесь, как и в частях, не пахло.