Суды привлекли к уголовной ответственности за год с небольшим около 800 человек…»
(Автор знал, что в Ленинграде примерно то же самое: «А что, в Свердловске такого не было?»).
В партийных и государственных органах Москвы скопилось много людей, уволенных Ельциным. Росло недовольство им.
Главная московская газета во главе с Полтораниным открыла огонь по штабам: острая критика партийных начальников и их привилегий. Тираж газеты вырос в десять раз.
Лигачев засомневался, его работники стали собирать материалы на Ельцина.
Лигачев на политбюро: Это не газета, это антипартийное безобразие. Такие надо закрывать к чертовой матери.
Александр Яковлев, секретарь ЦК: «Московская правда» как крыса подгрызает коммунистические основы, и – какое кощунство! – замахивается даже на Ленина.
Чебриков, председатель КГБ: Полторанин подстрекает народ на бузу. За это надо под суд отдавать!
Горбачев всех примирил: Ладно, люди здесь все взрослые. Понимают, на что идут. Пусть делают выводы из нашего разговора.
Ельцин Полторанину: Надо пригасить критику. Зачем гусей дразнить.
10 сентября Лигачев ведет политбюро (Горбачев отдыхает в Крыму): Борис Николаевич, почему вы опубликовали правила проведения митингов и демонстраций без рассмотрения их на горкоме? Ведь на предыдущем политбюро Горбачев просил тебя об этом. Ты согласился. А сделал по-другому. Ведь принятый Моссоветом порядок беспределен. Не определяются место проведения, ответственность за безопасность и т. п.
Ельцин: Это дело Советов, на политбюро было дано добро…
Лигачев: Неверно, было дано принципиальное согласие. А вы пустили на самотек.
На следующем политбюро опять возникла перепалка с Лигачевым по вопросам отмены привилегий и льгот.
Чазов, начальник кремлевской больницы: Ельцин произвел на меня тяжкое впечатление – эмоциональный, раздраженный, с частыми вегетативными и гипертоническими кризами. Но самое главное, он стал злоупотреблять успокаивающими и снотворными средствами, увлекаться алкоголем. Надо было что-то предпринимать. Я обратился за помощью к известному психиатру, которого считал лучшим по тем временам специалистом в этой области, члену корреспонденту АМН Наджарову. Состоялся консилиум, на котором у Ельцина была констатирована не только появившаяся зависимость от алкоголя и обезболивающих средств, но и некоторые особенности психики. Наши рекомендации Ельцин встретил в штыки: «Я совершенно здоров и в ваших рекомендациях не нуждаюсь». Наджаров вскоре внезапно скончался. Другой участник консилиума Нечаев, лечащий врач Черномырдина, был убит.