– Долго тут будут? – толкала в бок баба в шортах подругу. – Сцать хочу.
– Терпи, мы еще в гранатной палате не были, – отвечала ей спутница, коверкая название зала. – Там, говорят, поприкольней, побрякушки золотые всякие. А тут скукота.
Все это уже начинало раздражать Деснина. Совсем не то он ожидал увидеть в храме. Тем не менее, он выстоял службу, которая показалась ему сильно урезанной. Под конец в очереди желающих попасть под благословение священника началась типичная базарная склока. Две немолодые уже тетки воинственно обменивались репликами типа: я первая, а вас тут не стояло.
– Вам батюшка только что Евангелие читал, мол, возлюби ближнего, а вы… – попытался кто-то увещевать теток.
– Так то Евангелие, а то жисть, – безапелляционно ответили ему.
Понаблюдав за этим неприятным зрелищем, Деснин резко развернулся и вышел вон из храма.
– Подайте, Христа ради, – послышался на паперти плачевный голос нищей с ребенком. Однако никто из шедших со службы не обращал внимания на этот призыв. Деснин пошарил по карманам и высыпал всю мелочь в жестянку нищей.
– Сохрани тебя Бог! – услышал он в ответ.
Вечерело. Час пик. Время отправления поезда близилось. Деснин стоял на ближайшей остановке и, покуривая, ждал автобуса. Рядом стояли еще человек шесть—семь и среди них пацан лет одиннадцати, бледный, с трясущимися руками. Казалось, он с трудом сдерживает себя от чего-то. Но вот не вытерпел, достал из куртки шприц с какой-то мутью, снял с иголки колпачок, задрал рукав и на глазах у всех стал искать вену, которая еще не повяла. Все отвернулись, все, кроме Деснина.
– Эй, ты, малой. Ты че делаешь-то? А ну дай баян! – Деснин отобрал у пацана шприц и бросил его под колеса проезжавшей машины. Пацан посмотрел волком и куда-то юркнул. Спустя пару минут он возвратился в сопровождении бритоголового жлоба, которому указывал пальцем на обидчика. «Вот, черт, прости Господи, вечно я во что-то влипну», – думал Деснин, пока к нему подходил жлоб.
– Ты кто такой, в натуре, а? – начал тот сходу. – Че детей обижаешь? Щас его колбасить начнет, кто за дозу платить будет, ты?
– Он же мелкий совсем, – начал было Деснин.
– А мне чего? – оборвал его бритый. – У меня товар, у его папы бабки, а все остальное меня не колышет.
– Не по-божески это как-то, – вырвалось у Деснина, хотя сказать он собирался нечто иное.