Я натянул трусы и налил коньяк. Последние слова Риты меня слегка покоробили, но тянувшее чувство вины пропало. К тому же, ее похвала бальзамом легла на сердце Самолюбия.
– А тебе, сколько лет? – спросил я, подавая ей рюмку коньяка и дольку апельсина.
– Не боись! Восемнадцать уже исполнилось. Ну что, поздравляй меня с настоящим женским днем!
Мы звонко чокнулись, выпив бокалы до дна. О том, что, по-настоящему, и я сегодня стал мужчиной, я скромно промолчал, ведь день то сегодня женский! Мы с ней еще немного поболтали и незаметно уснули. Рано утром меня разбудил Толик, в училище нам надо было успеть к половине девятого. Быстро одевшись и наскоро распрощавшись с сонными, полуодетыми девчонками, мы ушли.
– Ну как ты? – спросил Толик по дороге.
– Нормально, – отозвался я, посвящать его в подробности почему-то не хотелось.
– А меня замучила, трахается как швейная машинка, нимфоманка, что ли? – пробурчал сонный Толик.
– Будем с ними еще встречаться? – полюбопытствовал я.
– А смысл? Тетка сегодня возвращается, так что квартиры больше не будет. А ты что, запал? – поинтересовался Толян.
– Скажешь тоже, я – как ты, – ответил я, хотя встретится с Ритой еще несколько раз был бы не прочь.
– Ну и лады, – подытожил наш разговор Толик, – других найдем.
Планам Толяна сбыться было не суждено. Через пару недель после 8 марта Толик отозвал меня в сторону.
– Все, Андрюха, кончились наши с тобой походы, – объявил он. – Я, тут на днях, с такой феминой познакомился, закачаешься. Красавица, блондинка, студентка четвертого курса мединститута, да еще и москвичка. В общем, запал я, Андрюха, по-полной. Буду добиваться, так сказать, руки и сердца. Так что, ты давай уж, развлекайся без меня.
Сказать по-правде, развлекаться на прежний манер без разбитного Толика шансов у меня было немного. Свою природную стеснительность перед женщинами я так и не преодолел. А вскоре произошло событие, которое заставило меня напрочь забыть обо всем на свете. Перед самыми экзаменами за третий курс скончался от внезапного сердечного приступа мой отец.
В кабинет начальника курса меня вызвали с самоподготовки. Дежурный курсовой офицер, молча, протянул мне телефонную трубку.
– Сынок, папа умер, – услышал я в трубке заплаканный голос мамы, – приезжай скорей.
Курсовой уже выписывал мне увольнительную. Домой я добрался на коммерческом автобусе часам к одиннадцати вечера. Мама сидела на кухне с пожилым полноватым мужчиной. Кажется, это был начальник отца.