Утром (в начале двенадцатого) мы проснулись и провели вялое состязание, кому первому идти в душ. Можно было устроить гонки на выживание по коридору или матч по армрестлингу, но сил хватило исключительно на то, чтобы скинуться на «камано-магано». Я выиграл, без особого воодушевления, и отправился полоскать тело свое изможденное в муниципальном источнике водоснабжения.
После того как мы закончили водные процедуры, мы молчаливо покидали вещи Брачо в сумки, и отправились к метро, по пути купив в «макдачке» кофе и пожевать чего-то.
Придя на работу, я, воспользовавшись Лехиным отсутствием, положил голову на стол и ожесточенно уснул, отправив лесом безграмотных клиентов, симпатичную Ирэн и какую-либо этику поведения на рабочем месте.
Каждый человек в нашей жизни неслучаен. Кто-то появляется на пути на короткий срок, чтобы преподать какой-то жизненный урок, чья-то миссия исчисляется несколькими годами. Брачо в моей жизни был зеркалом, дополнением меня, примером для подражания и примером того, кем быть нельзя одновременно.
История нашей с Брачо дружбы – это корявый, причудливый, но искренний рисунок на исчерканном листе истории человеческих судеб. Этакая детская каракуля, которую не назовешь произведением искусства, но и не сможешь не умилиться, глядя на нее.
Мы познакомились на одной из моих бесконечных работ. Брачо был одним из тех, кому было поручено вводить меня в курс дела: показывать «кухню», объяснять, помогать, предостерегать.
Первое впечатление он произвел не самое приятное. Блондин, в клетчатой рубашке с коротким рукавом, стрижкой под горшок, с быстрыми руками и острыми глазами; он смерил меня взглядом после того, как меня ему вверили, и сказал:
– Ты мне не нравишься. И нет ни одной веской причины, по которой я бы нравился тебе. Я тебе объясняю, ты слушаешь и вдупляешь, понял?
– Да ты хоть хер на пятаки строгай, мне сказано учиться у тебя. А чему научишь, за то и будешь отвечать перед начальством, – огрызнулся я.
Он, отвлекшись было на пришедшую СМС, внезапно застыл на месте, как будто прислушиваясь, не звал ли его кто-то, медленно повернулся ко мне и радостно сообщил, протягивая пятерню:
– Я соврал. Ты мне не «не нравишься». Я тебя ненавижу. Добро пожаловать в команду.
С одной стороны, он был лишен приличествующего такта, с другой – в нем не было сектантской дружелюбности, с которой обычно впаривается какой-нибудь буклет с заголовком «Покайтесь! Ибо грядет!».