– Ты чего? – удивленно воззрилась она на Пестру. – Тоже не спится?
– Беда у меня, Арысь. Не знаю, что и делать! Шаркан вчера ушел к мужикам на котовник, Мявку Ушана в армию провожали. Обещал вернуться к полуночи, и нету! Я к ним, а они лапами разводят: ушел, мол, в десять вечера, сказал, что домой. Я говорю – давайте поищем, дом-то на окраине почти, может, сидит где в кустах, плохо ему? А они уверяют – да не пил он молока почти совсем! И хмурый какой-то был. Хмурый и неразговорчивый, хотя на вид совсем здоровый. Чего ему в кустах-то делать?
– Это Шаркан-то твой неразговорчивый?.. Ой, извини, что перебила…
– В том-то и суть! На него не похоже. Я сразу подумала – отмазывают, к бабе, небось, побег! К этой, стерве рыжей, Петрахе. А она уверяет, что не было его, и есть тому свидетель: Курчавый из Сметанино у нее всю ночь проваландался.
– Врет, поди!
– Да нет, Арысь… Мне кажется, что не врет. Детей-то нет, коровою клялась! Да и вообще, раз он молока не пил, вряд ли на такое бы решился. После того скандала я ему весь загривок повыдергивала, к Зафырке потом лечиться ходил, бедолага, мази всякие она давала…
– Ну, дела! А вы не ссорились в последнее время? Ну, кроме того раза?
– Нет, вроде… Плохое, как водится, забылось, все дела, заботы. Котят скоро в школу собирать, в первый класс. Сама понимаешь, что это такое.
– А с работой у него как? Ты, помнится, говорила, что уходить собирался он с фермы.
– Так он и ушел! Не поладили они что-то с Криволапом, хлопотное это дело – коров за сиськи дергать… У моего ведь когти стали плохо втягиваться, а когти ты его видела – что твои серпы! Шаркан в молодости всех в кровь драл, когда за мной ухаживал.
– Ушел все-таки? А на что же семью собрался кормить?
– Так он уж месяц как готовил свинью под седло, объездчиком… этих… как их… линий электропередач его взяли. Он уж и экзамен вроде прошел, а на столбы-то взлетает с такими когтищами за секунду! Так что все ладом было, я уж и не знаю, что думать… Дети завтра проснутся – а папки нет!..
Пестра густо засморкалась в носовой платок. Слезы вдруг нескончаемым ручьем потекли из ее круглых глаз; она уныло, но с надеждой смотрела на старую подругу, ища поддержки или мудрого совета. Пухлява соскочила с печки и нервно заходила по светлице, соображая. Белый тощий хвост ее метался из стороны в сторону, а ноздри беспрестанно шевелились, нащупывая запах истины. Но ни одна умная мысль пока не приходила к ней в голову.