Сверкнули клинки.
– Они шли вон оттуда. Видите здание за площадью. Там и искать будем, – указал рукой направление один из пятерых.
– Подождите. Ничего не заметили?
Неотчётливое мелькание чего-то блестящего среди мародёров и они как подкошенные, подёргиваясь, падали один за другим. Секунды и на пыльный бетон валились тела, летели лохмотья. Ни вскриков, ни стонов. Резня закончилась. Стихло. Заморосил дождь. Лишь вспышка короткого замыкания рассыпалась искрами, осветив подъезды.
Одинокая тень невозмутимо пересекла мощеную площадь. Когда рассвело, у монолитного здания лежали расквашенные дождём коробки, рюкзаки и трупы.
Очнувшись, Сашёк понял, что его кто-то тащит. Он часто дышал, взахлёб, но воздуха всё равно не хватало. День. Но как же день. Ведь он и Гоша… Веки слиплись, покрывшись чем-то липким. Засохшие, бурые корки на руках. Куда тащат. Сашёк приподнял голову. Онемевшие ноги не слушались. Дома… Невыносимый шелест колит нервы, прошибает и режет до раздражения.
«Больно… Мне боль… Гоша!».
Приходя в сознание, он терпел короткую, но томительную пытку, которая продолжалась несколько минут, и опять проваливался в черноту. Неровная дорога отзывалась в нём неимоверным напряжением. Корчась и ожидая, что это закончится прямо сейчас, с трудом шевеля разбитыми губами, Сашёк пытался что-то сказать.
– Го…, ц…, ма…
Клим оглянулся и посмотрел на него.
Сашёк коряво выгнулся. Судорога прошила его тело и он обмяк.
– Не смей! Выкарабкаешься, – бросив верёвку и подбежав к нему, пробормотал Клим.
Впалые глаза смотрели в небо. Порванная куртка. Запылённое лицо постарело и осунулось. Нащупав пальцами сонную артерию, он слегка нажал на неё. Пульса не было.
– Не умирай! Слышишь. Держись, – просил он, обхватив парня за плечи. – Не умирай.
Чем дальше Клим продвигался на юг, тем меньше встречал людей больше разрушений, болезней, банд, брошенных кварталов.
– Не умирай, держись.
Но Сашёк умер, так и не поняв, кому он помешал. Чем провинился и что такого сделал. Он всего лишь хотел изменить своё существование. Любить, построить просторный деревянный дом. И сад…, и яблоки. И чтобы без пыли.
Клим был угрюм и собран, настроен следовать до конца, в поисках ответа на самый важный для него вопрос. Никогда он не думал, почему выбрал именно юг. Разницы нет. Восток или Запад. В любую сторону пойдёшь везде одно и то же, но Клим надеялся, что однажды доберётся до окраины. И тогда, тогда если ему повезёт, увидев последний сарай, он вырвется из этого ненавистного города, где всё когда-нибудь становится пылью.