Во дворе я отлепился от уже начавших на меня удивленно
поглядывать игроков, подошел к сидящему за столом пузатому стражу и
буднично произнес:
– Здрасте! Я вор Шмыговик, что сбежал из-под стражи. Вот постер
о розыске. Сдаюсь.
Удивленное молчание длилось несколько секунд. Разлепив наконец
губы, страж признался:
– Необычно. Очень необычно, чужеземец Шмыговик. Нечасто воры и
беглецы сдаются добровольно в руки закона.
– А я вот сдался, – улыбнулся я и с надеждой спросил: – Можно
меня в камеру?
– Не торопись в заключение. Возможно, ты не знаешь порядков, но
для чужеземцев предусмотрен особый…
– Путь признания вины и ее искупления не тюремным заключением, а
искренним покаянием и возмещением причиненных убытков, – кивнул я.
– Знаю. Но каяться не собираюсь. И ничего возмещать тоже не
буду.
– А вот это уже обычное поведение преступников, – страж
разочарованно скривился и начал вставать из-за стола. – Стало быть,
ты не раскаялся в своих грехах?
– Не-а…
– За тобой числится много проступков, чужеземец Шмыговик. И я
настоятельно советую тебе…
– Каяться не буду! – отрезал я, но глядя на мрачное здание
узилища, уже не ощущал прежней уверенности и лихости.
Умеют же они создавать такие здания, что одним своим видом
вызывают легкую дрожь. Мрачный серый камень, высокие стены,
угрожающие каменные скульптуры на краях крыши, никаких окон и всего
пара узких дверей на всем длинном фасаде…
– Не мне судить твою глупость. Следуй за мной. И не вздумай
пытаться убежать.
– Я ведь сам пришел.
– Сам, – признал спокойно шагающий к тюрьме страж. – Но вдруг ты
передумал?
– Была такая мысль, – признался я, двигаясь за конвоиром. – Но
нет. Я не убегу.
– Каяться не хочешь… бежать тоже… зачем же ты сдался?
– А разве вор не должен сидеть в тюрьме? – удивился я, и страж
чуть не споткнулся, скользнув по мне еще более озадаченным
взглядом.
– Мысль верна… но из твоих уст звучит насмешкой.
– И в мыслях не было. Закон есть закон.
Следующие пару минут мы молчали. Сначала прошли через
приоткрывшиеся двери, оказавшись в небольшом помещении с
минимальной безликой обстановкой. Я мысленно отметил, что мы вошли
через левую крайнюю дверь. Из гайдов я знал, что в этом помещении у
меня потребуют сдать все опасные предметы на временное хранение.
Если предметы темные или краденные – их не вернут. Поэтому без
всяких пояснений я подошел к еще одному столу, за которым сидела
суровая женщина в стальных доспехах, и развел руками: