образом, здесь способность другого вызывает у меня не восхищение, а «зависть и жажду нивелирования» (К. Маркс). В такой ситуации самоценна победа и только победа, а развитие моих способностей по своему внутреннему смыслу становится для меня эквивалентным редукции способностей другого человека. В спортивной деятельности при рассматриваемых обстоятельствах принцип равной борьбы если и акцентирован, то очень слабо, эмоционально-волевая готовность действовать жестко и агрессивно по отношению к сопернику (вплоть до нанесения ему телесной травмы) выражена очень сильно. В результате сам принцип «равного соперничества» оказывается
чисто внешней формой спортивного соревнования, и, как понятно, даже на таком уровне его сохранить обычно не удается. Возникает устойчивая тенденция превращения спорта в сферу деятельности, в рамках которой соревнующиеся стороны взаимно деятельно-практически отрицают друг друга. Спорт теряет свою социально-культурную глубину, специфическим образом упрощается, оказывается сведенным к вульгарно-практическому сопоставлению физических способностей индивидов.
Рассмотренную выше оппозицию двух типов самоопределения человека в спорте мы проанализируем теперь в несколько ином контексте, что позволит, мы надеемся, четче уяснить содержание каждого из противопоставленных друг другу случаев и одновременно непосредственно рассмотреть вопросы целенаправленного формирования личности в спорте. Начнем анализ со следующего достаточно хорошо известного специалистам факта: при попытке однозначно и кратко ответить на вопрос, какое качество прежде всего отличает спортсмена от представителей – субъектов – других социальных деятельностей, чаще всего указывают на высокую мотивацию достижения, присущую спортсмену, или на какие-либо ее производные. Вместе с тем должной конкретизации содержания этого качества обычно не дается. Если обратиться к тем случаям взаимодействия способностей спортсменов, происходящим в процессе соревновательной деятельности, которые мы рассмотрели выше, то следует, по нашему мнению, с каждым из них соотнести свою модель «стремления к успеху».
В первом случае успех мною оценивается и эмоционально положительно переживается как полный лишь тогда, когда он укрепляет доброжелательные отношения ко мне со стороны окружающих меня людей, в частности тех, с кем я соревнуюсь, и когда сами эти люди выступают для меня как соратники, как люди мне близкие. В спорте, как и в любой другой сфере социальной жизнедеятельности, мне должен быть дорог не сам по себе успех, не сама по себе победа, а истина человеческих отношений (или успех в той мере, в какой он является успехом в деле утверждения истинного принципа человеческих отношений). Это не значит, конечно, что соперник не может вызвать у меня отрицательные эмоции (например гнев или даже ярость), но он должен вызвать у меня такие эмоции не просто как человек, который мне противостоит, должен их вызвать не просто потому, что он противостоит мне, – негативизм, возмущение он должен рождать во мне лишь как противник истины, как человек, нарушающий своими действиями тот принцип человеческих взаимоотношений, который мне дорог как истинный, в частности, принцип справедливого, демократического соревнования, который исходно закреплен правилами спортивной борьбы, и лишь в том случае, если он такое нарушение позволяет себе.